– Да. Просто сделать разрез – отсюда досюда. – Длинными пальцами Наоэ прочертил по своему белому халату линию через весь живот. – В сущности, достаточно рассечь только кожу, но уж резать так резать. Я хочу заглянуть и в брюшную полость. На состоянии больного это никак не скажется, зато старик будет думать, что ему сделали настоящую операцию.
Ютаро кивнул и потянулся за очередной сигаретой.
– Но операция кончится чересчур быстро. Он ни о чем не догадается?
– Оперировать будем под наркозом. Разрежем, зашьем, а потом пусть спит себе на операционном столе все оставшееся время. Он ничего и не заметит.
– Ну что же, раз вы считаете…
– После такой операции капельница не нужна, но все же, пожалуй, поставим.
– А как его потом кормить?
– Так же, как и после настоящей резекции желудка. Четыре-пять дней подержим на строгой диете, затем переведем на обычный рацион. Думаю, его нетрудно будет убедить, что все хорошо.
– Но если все пойдет слишком гладко, – вдруг засомневался Ютаро, – не заподозрит ли он обмана?
– Чепуха. Боль чувствует только кожа и верхний слой брюшины, желудок и внутренние органы болевых рецепторов не имеют. Если он засмеется или попытается приподняться в постели, то ему будет не менее больно, чем после настоящей операции.
Ютаро с явным интересом посмотрел на Наоэ.
– Когда же вы намерены его оперировать?
– Думаю, послезавтра, во второй половине дня.
– В пятницу?
– Да. Возможно, больной захочет посоветоваться с вами. Нужно, чтобы наши версии совпадали: ему назначена резекция желудка. За этим я к вам и пришел.
– Ясно, – кивнул Ютаро.
План Наоэ был, конечно, хорош, но главному врачу вдруг стало не по себе.
– Ну что ж… – Сидевший положив ногу на ногу Наоэ выпрямился. – Кстати, на следующей неделе к нам ляжет Дзюнко Ханадзё.
– Дзюнко Ханадзё? – переспросил Ютаро. Знакомое имя… Где он мог его слышать?
– Певица.
– А-а! Да-да, конечно… Она ложится в нашу клинику?
Звезда Дзюнко Ханадзё, исполнительница эстрадных песен, взошла прошлым летом – стремительно и внезапно. Зрители буквально сходили по ней с ума. У Дзюнко были узкие, миндалевидные глаза и пухлый ротик со слегка выдающейся вперед нижней губой, которая трогательно подрагивала, когда Дзюнко пела. Певец К., вошедший в моду одновременно с Дзюнко, был популярен среди зеленой молодежи, Дзюнко же покоряла сердца зрелых мужчин. Ей был всего двадцать один год.
– А что с ней такое?
– Хочет сделать аборт.
– Ого!
Ютаро хмыкнул. Ему нравилась Дзюнко. В этой девушке была какая-то странная червоточинка, намек на порочность, вводивший в искушение солидных, степенных мужей.
– Кто же виновник?
– Это мне неизвестно.
– А почему именно в нашу клинику? Ей кто-нибудь вас порекомендовал?
– Да, один мой университетский приятель. Он близко знаком с ее импресарио. Тот попросил его уладить это дело – в хорошей клинике и, разумеется, втайне.
– Вот оно что… – Ютаро вздохнул и уставился на Наоэ с новым интересом. – Вы ее уже смотрели?
– Вчера.
– Вот как? Она приходила сюда?
– Да. В темных очках и весьма скромном наряде, чтобы никто не узнал.
– Дзюнко Ханадзё – ее настоящее имя?
– Нет, псевдоним. В жизни ее зовут Акико Ямагути.
– Довольно заурядно.
– Она может пробыть здесь только один день. Попросила поместить ее в самую лучшую палату – ту, на шестом этаже.
Палата экстра-класса стоила 15 тысяч иен в день – не так уж и много за сохранение тайны…
– Вы сами будете ее оперировать?
– Да. Импресарио лично просил меня об этом.
– Страшновато, наверное?.. – В притворном сочувствии главврача слышалась неприкрытая зависть. –
