– Давление?
– Сто десять. Пульс – семьдесят восемь.
– В норме. Отвези ее. Я зайду потом.
– Она жалуется на сильные боли.
– Введи ей нобулон, одну ампулу.
– Хорошо.
– Да, и еще вот что: завтра в одиннадцать утра Ханадзё-сан должна уехать.
– Завтра?
Норико перевела взгляд на импресарио.
– У нее срочная работа. Я осмотрю ее рано утром. Приготовь все заранее.
– Понятно. – Норико постояла еще секунду, затем повернулась и вышла из кабинета.
– Проснулась… – Импресарио с явным облегчением вздохнул. – Спасибо. Теперь мне будет гораздо спокойней.
– Рано успокаиваться.
Импресарио открыл было рот, но так и закрыл его, не произнеся ни звука.
– Операция прошла нормально. Вот все, что пока можно сказать.
Наоэ встал, полил на руки дезраствора, сполоснул их под краном и отправился в ординаторскую.
Норико вымыла инструменты, протерла и смазала их вазелиновым маслом, привела в порядок операционную. Был уже десятый час, когда она освободилась. Наоэ ждал ее. Они вместе пошли к Дзюнко.
Импресарио куда-то исчез, вместо него в палате сидела девушка лет семнадцати-восемнадцати – видимо, секретарь. Дзюнко лежала на спине и тихонько стонала от боли. Наоэ проверил пульс. Давление оказалось немного пониженным, но после операции в этом не было ничего удивительного.
От потери крови лицо ее заострилось и выглядело болезненным. В нем не было той здоровой свежести, что свойственна девушкам в двадцать один год.
– Ханадзё-сан! Ханадзё-сан! – окликнула ее Норико, но лишь на третий раз Дзюнко с трудом открыла глаза. – Ямагути-сан! Ямагути-сан! – На этот раз Норико назвала настоящее имя Дзюнко.
– Да-а… – Голос Дзюнко звучал хрипло, как у старухи.
– Все еще больно?
– Бо-о-льно… – протянула Дзюнко, жалобно глядя на Наоэ. – Очень больно, доктор.
– Сейчас укол подействует, и вы уснете крепко-крепко, – успокоила ее Норико.
– Завтра…
– Не надо ни о чем беспокоиться.
– Если я не смогу завтра поехать, что же будет?.. Что тогда будет?..
– Не волнуйтесь, – сказала Норико и повернулась к секретарю: – Погасите свет и проследите, чтобы она уснула.
Наоэ вышел из палаты.
– А куда завтра едет Ханадзё-сан? – спросила Норико, догоняя его.
– В Тибу. Там у нее запись концерта на телевидении.
– Она выдержит?
– Не уверен.
– Зачем же вы тогда разрешили?
– Они настаивали.
– Вдруг что-нибудь случится!
– Что я могу поделать? – пожал плечами Наоэ.
– А если…
Они вошли в лифт. В кабине, кроме них, никого на было. Лифт пополз вниз.
– А если ей станет плохо? – продолжала Норико. Кабина была маленькая, и голос Норико прозвучал чересчур громко.
– Она сейчас больше думает о карьере, чем о здоровье.
– Неужели она такая легкомысленная?
– Подобным людям бесполезно что-то доказывать.
– Но вы врач! Вы обязаны твердо сказать: нет. Лифт остановился на третьем этаже. Двери раскрылись.
– Зря вы не запретили эту затею, – не унималась Норико. – Она и всю прошлую ночь не спала, сама
