– Ну ладно, ладно…
У Ютаро было скверно на душе. И в гольфе ему не повезло, и от жены досталось, а теперь еще и Маюми…
– Не-е-т, в самом деле, надо и мне устроить смотрины, хоть разочек.
Маюми отвернулась к окну. На прижавшийся к подножию холма город спускались сумерки.
Ютаро уже раскаивался, что проговорился. Конечно, Маюми – не ровня Микико, но, как ни крути, они действительно ровесницы. Его больно кольнуло воспоминание о юном, прекрасном теле, которое он ласкал вчера вечером.
– Хочешь, я тебе что-нибудь подарю? – заискивающе сказал он. – Что тебе купить?
– Помнишь наш разговор?
– О чем?
– Я же тебя просила. Кафе.
– А-а… Я ведь тогда сказал, надо подождать годика два-три.
– Скряга.
– Я не скряга.
– Сначала новая клиника, да?
– Видишь, ты же сама все прекрасно понимаешь.
– Ну и ладно. Тогда я поищу себе кого-нибудь пощедрее.
– Эй! Ты мне брось эти шуточки.
Ютаро игриво ткнул Маюми пальцем в бок, но она даже не обернулась.
– Подожди еще чуть-чуть.
Машина промчалась мимо развязки у Сэта. Ютаро взглянул на часы: без десяти четыре. Если прямо в гостиницу, времени еще более чем достаточно.
– Будь хорошей девочкой, посиди сегодня дома. – Ютаро повернулся к водителю: – Заедете в Эбису, а потом в гостиницу Р.
– Смотрины будут в гостинице Р.?
– Мы там встречаемся.
– Слушай, ведь это же как раз там потеряла сознание Дзюнко Ханадзё! Как она сейчас?
– Ее будут оперировать. У нее геморрой.
– Ну и болезнь! – Маюми прыснула.
– Не вздумай никому об этом рассказывать. У нас и так уже были неприятности. Один молодой врач проговорился про аборт.
– Не бойся, не скажу. Раз папочка просит – никому! А кто будет делать операцию?
– Наоэ.
– А-а! Нэмури Кёсиро.
– Что за странное прозвище?
– Значит, опять доктор Наоэ… Хм, да он у вас на все руки мастер…
Маюми язвительно рассмеялась, и у Ютаро отлегло от сердца.
Вернувшись домой, Маюми наполнила ванну. В машине она ныла, что ей будет скучно одной, но сейчас ее сморила усталость: она не привыкла вставать так рано, да и прогулка к источнику утомила ее.
У нее даже не было сил, чтобы выйти купить поесть и уж тем более приготовить что-то самой, и Маюми позвонила в соседний ресторан, попросила принести суси.
Она разделась, включила телевизор и легла на диван. Когда она поужинала, день уже угас. Из окна ее квартирки на восьмом этаже был виден город, привычно залитый ослепительными неоновыми огнями. Для Маюми настоящая жизнь начиналась тогда, когда вспыхивали эти вечерние огни, и поэтому сумерки словно влили в нее новые силы. Когда тебе двадцать три, достаточно полежать полчаса – и усталости как не бывало.
Маюми задумалась: «Куда бы пойти?»
Она уже уселась перед зеркалом, но вдруг вспомнила, что сегодня воскресенье и все мало-мальски приличные заведения закрыты. К тому же идти куда-то одной неинтересно.
Обычно, когда выяснялось, что Ютаро не может приехать к ней в воскресенье, Маюми тут же договаривалась о встрече с кем-нибудь из завсегдатаев кафе. Как правило, дело ограничивалось прогулкой на машине или походом в кегельбан, а потом ужином в ресторане – Маюми почти никому не позволяла перейти границы чисто дружеских отношений. Став содержанкой Ютаро, она блюла себя еще строже, но, пожалуй, не потому, что была так уж привязана к «папочке», – просто ей никто еще по-настоящему не нравился.
Не любовь двигала ею, когда она шла на свидание с другими мужчинами: Маюми было тоскливо одной в четырех стенах тесной квартирки. В те дни, когда она работала в кафе, можно было потом отправиться с кем-нибудь повеселиться в район Акасака или Роппонги. После таких развлечений Маюми всегда возвращалась домой под хмельком и засыпала как убитая.
