Когда белую ледяную пустыню вокруг расцветили радужные всполохи заката, путники как раз проехали очередной поворот, и выбрались на еще более широкую дорогу. В пяти-шести миль перед ними к высокой скале лепился городишко — издали совсем мелкий, нелепый, некрасивый.
— Когда-то в этих местах высился прекрасный город серых эльфов, — неожиданно произнес Анжей. Голос полуэльфа звучал непривычно — мелодичный и печальный, в нем, казалось, застыла тоска по… чему? — Город, возведенный из голубого мрамора. Стройный и величественный, воздушный, кажущийся сказочным… Теперь от него осталось лишь эльфийское название, Aen'giddealle, в примерном переводе — Свет северной звезды. На имперском звучит как Ан'гидеаль.
— А что с ним сталось? — заинтересованный Велен придержал своею серую кобылу.
— Пришли люди. Те, кого впоследствии назвали варварами с севера. В те времена севером считались многие сотни миль от Aen'giddealle к югу. Северянами называли тех людей, кто жил на этой полосе, между Светом северной звезды и тогдашней границей. Северяне не могли похвастать ни плодородием своей земли, ни дичью в лесах, ни рыбой в оттаивающих лишь на четыре месяца в году озерах и реках. Они голодали, и часто были вынуждены совершать набеги на южных соседей. В конце концов какому-то очередному лорду это все надоело, он собрал небольшое войско, и пошел на северян. После нескольких кровавых стычек тем пришлось отступать все севернее, пока они не перешли черту, испокон веков отделявшую владения людей от владения Эльфов Хлада, как именовали себя жившие в Aen'giddealle представители серой ветви, отколовшиеся от собратьев из гор Vidanvaien, что лежат на северо-западе от Мидиграда. Люди перешли черту… — Анжей тихо вздохнул, поправил плащ, и продолжил, все тем же мелодичным и бесконечно печальным голосом. — Эльфы Хлада встретили пришельцев почти у самой границы. Они принесли несчастным еду и одеяла, помогли раненым. На следующий день прибыл принц Венневейр, правитель Aen'giddealle. Он позволил беглецам остаться жить в предместьях города — в конце концов, он сам помнил, как уводил эльфов из Reinna Vidanvaien. Однако попросил не пренебрегать гостеприимством, и не заходить за новую черту, проведенную в каких-то пяти милях от города. Примерно на этом расстоянии мы сейчас находимся.
Люди остались. Построили дома — при помощи эльфов, разумеется. Освоили несколько полей в низинах, там, где близко к земле пролегают вулканические породы, греющие почву, и на той почве произрастал богатый урожай. Нашли озера, в которых даже подо льдом, прорубив лунку, можно было ловить жирных куляг и нелерий. Исследовали леса, где можно было поймать пушных зверей и подстрелить лося.
А потом люди решили, что хозяева земли обходятся с ними несправедливо. Почему люди должны ютиться в деревянных двухэтажных домишках, по две семьи на домик — а эльфы живут в белокаменных хоромах? Почему люди должны трудиться в поте лица на пашне — а у эльфов все растет буквально само? Почему люди должны мерзнуть в лесу, выслеживая песца или оленя — а к эльфам, если им это надо, звери приходят сами? А самое главное — как эти негодяи эльфы смеют не делиться всем тем, что имеют?
Aen'giddealle запылал. Эльфийская кровь окрасила багрянцем снега. Предводитель людей, Гиденн по прозвищу Волчий Клык, лично украсил ворота города шестом, на который была насажена голова Венневейра.
Однако люди просчитались. Земля эльфов отказала им в праве на жизнь. Звери ушли далеко в леса, птицы улетели за горный хребет. Рыба ушла на глубину, а потом и вовсе пропала. Земля не родила. Город же рушился час от часа. Каждый день Гиденн находил на стенах и потолке своих покоев новые трещины.
И спустя ровно год со дня смерти Венневейра, Aen'giddealle рухнул, рассыпался в пыль, погребя под руинами почти всех, кто был принят, как друг, а повел себя, как захватчик.
Много, очень много лет прошло, прежде чем вновь решились придти сюда люди. Эта земля все еще помнит своих эльфов, их кровь все еще жжет ее тело. Эта земля не хочет принимать людей, а люди побаиваются сюда идти.
Когда Анжей умолк, еще минут пять вокруг царила тишина, прерываемая лишь дыханием да скрипом снега под копытами.
— Я только одного не пойму, — наконец заговорил Велен. — Эльфы, серые или лесные — они все любят тепло и всякие цветочки, чтобы все кругом них было в зелени и цветах. А здесь — какие цветы? Тем более, что судя по твоему рассказу, сильно теплее здесь тогда не было.
— Aen'giddealle славился своими висячими садами. Множество редких цветов, что росли только здесь, с тех пор нигде не встречаются, — отозвался полуэльф. Голос его уже стал обычным, разве что слегка мечтательным. — Это же были эльфы. Настоящие эльфы. Венневейр родился за тысячу лет до раскола Перворожденного Древа. Он был сыном Древа. В Свете северной звезды никогда не было холодно. Эльфы Хлада называли себя так не потому, что жили в холоде, а потому, что сумели с тем холодом договориться. Они договорились с самой природой.
— Сказки это все, — поморщилась Альвариэ. — Тебя послушать, так получается, что эльфы здесь жили такие все из себя добрые, а люди пришли и ни с чего напакостили. Бред сивой кобылы!
— Это всего лишь легенда, — сухо сказал Анжей, с неприязнью посмотрев на северянку. — Правда, легенда, в основе своей имеющая исторические события. Если бы ты училась не только махать мечом, но еще и читать, ты бы знала. Этот исторический факт, сожжение Ан'гидеаля и его разрушение спустя год, упоминается во всех трактатах, посвященных истории Севера.
— И что тебе дает знание этого исторического факта, сиречь, легенды? — воительница презрительно сплюнула под ноги коню. — Лучше бы мечом махать научился.
Полуэльф побледнел, стянул с руки теплую варежку, и начал складывать пальцы. Но не успел — между ним и Ллинайт, на долю секунды опередив Тэйнара, вклинилась Лэрта.
— Вы как дети, честное слово! — она укоризненно посмотрела сперва на юношу, потом на Альвариэ. — Подруга, ты неправа. Да, ты умеешь сражаться и способна выйти в зиму против волка с одним ножом. Но чего будет стоить твое умение, когда мы найдем того, кого ищем? Там справится только Анжей.
Тэйнар отстраненно подумал, что особо командовать отрядом ему не придется — по крайней мере, с острыми ситуациями прекрасно справлялась целительница. Под ее мягким, полным почти материнского укора, терялись оба воина, а Анжей сам не лез на рожон, хотя и реагировал чрезмерно болезненно на подначки Альвариэ и Велена.
— Между прочим, мы приехали, — отрывисто бросил он, обгоняя отряд.
Ворота казались гораздо прочнее каменной стены, изъеденной глубокими и длинными трещинами, покрытой плесенью и изморозью. У ворот обнаружилась стража — четыре угрюмых мужика в длинных меховых куртках, все четверо — бородатые, угрюмые. Трезвые. Тяжелые створки из огромных, цельных балок, окованных сталью, были прикрыты, оставался лишь небольшой зазор — только-только одному всаднику проехать.
— Кто такие и с чем пришли? — грубо спросил один из стражей, высоченный мужик. В плечах северянин был раза в полтора больше немаленького Велена.
— Путники. Издалека. Хотим остановиться на пару ночей в вашем городе, отдохнуть и закупить провизии, — спокойно ответил Тэйнар, выдерживая колючий взгляд поверх косматой поросли на лице воина.
— Платите за проезд.
— Сколько?
Северянин внимательно осмотрел команду, сплюнул под ноги.
— По два золотых с мужика, по золотому с баб. И за вьючных коней еще по пол-золотого. Всего… — он наморщил лоб, видно, мыслительный процесс был куда более сложной задачей, чем махание гигантской двуручной секирой, на которую страж ворот опирался. В уме явно не получилось — начал загибать пальцы. — Всего восемь золотых.
Что-то явно не сходилось. Тэйнар на всякий случай пересчитал. Не сходилось очень странно.
— Где-то ты ошибся, воин. Не восемь, а девять.
— Откуда-ж девять-то? — мужик почесал бороду. — Два мужика — четыре. Три бабы — еще три…
