— Альвариэ теперь здорова… но что с того? — тоскливо спросил он у гаснущего пламени. Пламя, разумеется, не ответило.
Воздух в пещере, и без того насыщенный кислородом в меньшей степени, нежели являлось необходимостью, уже становился спертым, чувствовалось, что осталось двоим узникам обвала не так уж и много времени. Немалое количество бесценного дыхания украл костер, необходимый Ассэнхенто для работы — сейчас, когда дух ушел, Анжей перестал поддерживать пламя, и буквально через минуту оно иссякло, озарив пещерку напоследок яркой вспышкой.
Чтобы просто чем-нибудь себя занять, юноша перемерил пещеру и, вспомнив основы арифмантики, вычислил объем помещения. Потом долго высчитывал, на сколько времени им двоим хватит оставшегося воздуха — результат оказался неутешительным. Четыре-пять часов, не больше. Полуэльф попытался начать разбирать завал со своей стороны, но через десять минут, когда начали болеть ноги, руки, и спина, понял, что никакого результата он не добьется, а кислорода при тяжелом физическом труде нужно гораздо чаще. Тогда Анжей просто лег рядом с Альвариэ, и начал медленно, размеренно дышать, стараясь не вдыхать слишком глубоко.
В тишине, окутавшей пещеру, отчетливо разносились удары двух сердец: спокойный, ровный пульс воительницы, и неровно-суматошный, аритмический — мага. Каждый удар сердца, каждый глоток неприятного, обедневшего воздуха, приближали мучительную смерть.
Нестерпимо раскалывалась голова. Первые несколько минут он не мог даже вспомнить, как его зовут, кто он такой, где находится, и что, собственно, произошло? Так плохо бывшему обладателю золотого медальона Гильдии Наемников не было даже после самых разнузданных попоек…
— Ярлигов полуэльф, — прошипел Крах, когда наконец вновь обрел способность думать и даже немного шевелиться. — Чтоб тебя демоны драли, маленький ублюдок…
Он почему-то не сомневался, что во всем произошедшем виноват именно фон Элге. Фон Элге вообще виноват был абсолютно во всем! Именно из-за него начались проблемы, из-за него Вартангу пришлось преступить свое правило: «убивать объект, как только представляется возможность». О том, что ввязался он в это предприятие по вине исключительно Эйзенха, наемник почему-то не подумал.
Спустя минут десять Крах сумел сесть и ощупать не прекращавшую дико болеть голову. К счастью, череп оказался цел, что было довольно-таки удивительно — Вартанг не сомневался, что непосредственной причиной столь плачевного его состояния был лежавший рядом плоский валун, с одного краю испачканный кровью. Размеры камня впечатляли — даже поднять его было более чем проблематично.
— Ярлигов полукровка, — повторил Крах, на ощупь разыскав в кармане флакон с зельем. — Я тебе это припомню, ты у меня еще узнаешь, как обвалы устраивать…
На то, чтобы придти в себя, у него ушло около восьми часов. Обширный отек в районе места ушиба, довольно сильное сотрясение мозга, глубоко рассеченная краем камня кожа, и все вытекающие из вышеперечисленного неприятные ощущения и так лишили наемника половины его преимуществ в бою, а если бы он не отлежался, то вообще не факт, что сумел бы далеко уйти. Почти час он потратил на перевязку и прием эликсиров, которые следовало пить через определенные промежутки времени, к счастью, совсем небольшие, потом еще на шесть часов уснул, а проснувшись, вновь вернулся к перевязкам и лечению. Крах понимал, что надо бы еще поесть, но желудок отказывался принимать пищу — от одной только мысли о еде и без того неслабая тошнота усилилась так, что его вывернуло желчью.
И все же, после сна и лечения стало значительно легче. Слегка пошатываясь, но все же в состоянии идти, не придерживаясь за стены, Вартанг двинулся вперед, надеясь, что тоннель впереди не обвалился и все завалы остались за его спиной.
— Анжей, ты здесь?
Несмотря на то, что голос Альвариэ прозвучал очень тихо, полуэльфу он после часа гнетущей тишины, нарушаемой лишь дыханием и биением сердец, показался почти криком. Маг вздрогнул, дернулся сесть.
— Здесь, — отозвался он спустя несколько секунд, уняв испуг. — Нельзя так пугать…
— Извини, — коротко проговорила воительница, и юноша изумленно распахнул глаза — услышать от жесткой, суровой Ллинайт извинения было так же непривычно, как если бы ему вдруг сказала «доброе утро» его собственная трость. — Анжей, где мы… И что вообще произошло? Воздух здесь такой странный…
— Старайся говорить короче, — посоветовал полуэльф. — Лучше бы вообще молчать, но страшно, — легко признался он.
— Страшно, — согласилась женщина. — Ответишь?
— Обвал. Тебе раздробило ногу.
— Помню. Что потом?
— Я сумел выбраться. Нас завалило здесь. Вызвал духа, он вылечил тебя. Теперь ждем.
— Чего?
— Смерти. Или помощи. Как повезет.
Альвариэ немного нервно рассмеялась.
— И каковы, по твоему шансы на помощь?
— Минимальны, — честно ответил полуэльф. — Но надеяться мне это не мешает. Не хотелось бы умереть сейчас, когда есть цель и смысл дальнейшего существования.
Как-то совершенно незаметно они перешли с «краткого» на нормальный стиль общения. Когда так близко и неотвратимо витает смерть, медленно протягивая холодные пальцы, хочется изо всех сил создать иллюзию жизни и тепла. Пусть даже этим и уменьшая реальные шансы выжить.
— Анжей, объясни: почему ты вытащил меня?
— А ты бы меня бросила?
— Нет.
— Тогда почему ты считаешь меня настолько хуже? Может, я слаб и болен, неспособен за себя постоять в бою, и от меня постоянно одни только проблемы, но это еще не значит, что я вообще ни на что не годен, — без тени обиды в голосе, даже слегка насмешливо проговорил юноша. Северянка сконфуженно умолкла, но ненадолго — ей тоже не хотелось оставаться в тишине, нарушаемой лишь отмеряющими последние часы ударами сердец.
— Там, в пещере… что это было? Когда ты вдруг так… изменился. И потом нес меня на руках, несмотря на… твою слабость и хромоту. Что это было?
Он молчал довольно долго, словно бы раздумывая, ответить или нет. Но на самом деле полуэльф уже решил, только не знал, как именно ответить.
— Ты знаешь, кто я? Адепт культа Порока. Во мне живут две Грани Демона культа. Шесть пороков из пятнадцати, вложенных в демона его создателями. Помнишь, я устроил пир на последние деньги?
— Такое забудешь, как же…
— Чревоугодие. Я не понимал, что это не мое желание. Это был первый раз, когда Грань так открыто пробудилась.
— Все равно не понимаю, как это относится к тому, что произошло во время обвала, — Альвариэ пожала плечами. Несмотря на абсолютную, непроглядную темноту, Анжей чувствовал на себе ее пытливый, заинтересованный взгляд.
— Очень просто. Меня одолевают пороки, заложенные в Грани. Самый сильный из них на данный момент — сладострастие, он же похоть. Пороки дают мне силу, если я их так сказать удовлетворяю. Но если я поддаюсь пороку, то каждый последующий раз мне становится все сложнее и сложнее ему сопротивляться. Однако, если мне удается его сперва пробудить, а потом обуздать — я получаю только силу. Ну и откат, но это уже потом.
— И?… — протянула воительница. По ее тону полуэльф понял, что она уже начала догадываться.
— Я представил тебя обнаженной, — с усмешкой проговорил он. Альвариэ скрипнула зубами, но промолчала. — Порок просыпается очень легко, достаточно одной мысли об удовлетворении пробуждаемого
