– Парни, может, миром поладим, а?
– Зачем же нам воевать? – потирая ушибленное колено, удивился Купцов. – Или мы похожи на рэкетиров?
Свекольный угодливо хихикнул, но глаза его оставались встревоженно-серьезными. Оглаживая себя ладонями по животу, он облизывал языком пересохшие от волнения губы.
– Нас никто не посылал, – начал втолковывать ему Иван. – Мы действительно из уголовного розыска.
– Кто сейчас из специалистов по машинам работает в городе? Отверточкой любят открывать дверцы, – уточнил Бондарев.
– Не знаю, – прошептал Свекольный. – Вот вам крест святой, не знаю. Кто бы вы на самом деле ни были, нечего мне сказать.
– Обидно, – протянул Купцов. – В такую даль ехали, искали, лампу отнимали. Может, вспомните?
– Не знаю. Тут как-то забегал один, денег просил взаймы, а откуда у меня деньги? – Свекольный старался разжалобить незваных гостей, до сих пор не веря, что они милиционеры. Зачем бы вдруг милиции, да еще уголовному розыску, приходить к нему и интересоваться теми, кто угоняет чужой транспорт? Прислали бы местного участкового. С чего это у всех такой интерес к ребятам, угоняющим тачки? Сначала появился Ворона и выспрашивал, а когда уже начал забывать про него, вдруг выплыл знакомый таксист по кличке Мастер и тоже начал вытягивать жилы, а теперь вот заявились два бугая.
– Кто приходил? – напомнил о себе Бондарев.
Свекольный опустил взгляд – подумаешь, показали красную книжку: слепить фальшивую милицейскую ксиву не велика проблема. И тут как просветлело в мозгах – Ворона им нужен! Все на нем сходится: расспросы Мастера, упоминание об отвертке, которой Гришка работал просто виртуозно, домагательства насчет угонщиков. Не иначе пошли разборы с Гриней. Видно, прокололся где-то, а теперь хотят его найти и посчитаться. Стоит ли молчать о нем – ведь не отвяжутся, а то и самого начнут жарить лампой…
– Ворона приходил, – глухо ответил Свекольный. – Гришка Ворона. Он откинулся недавно, весной или в начале лета.
– Фамилия его как? – приоткрывая дверь, чтобы было больше света, поинтересовался Купцов.
– А-а?.. Фамилии не знаю, право слово, не знаю. Зачем мне его фамилия?
– Все? – протискиваясь к выходу, бросил Саша.
– Как на духу! – перекрестился перепуганный Свекольный.
Когда нежданные посетители вышли, он обессиленно опустился на пол и, привалившись спиной к стене, устало прикрыл глаза – пронесло! Может, и вправду были милиционеры, если даже по морде не дали за шутки с паяльной лампой?..
Ближе к вечеру, когда день угасал, Иван уже многое знал о человеке, прозванном за разлапистую походочку Вороной.
«Григорий Елизарович Анашкин», – прочел он в справке и обратился к сидящему напротив Бондареву:
– Знаешь, он отбывал наказание в одном исправительно-трудовом учреждении с Виталием Манаковым.
– Думаешь, выпотрошили Виталика на нарах? А потом здесь Анашкин продал информацию более серьезным людям? Тогда я за его жизнь не дам и полушки.
– Да нет, – задумчиво протянул Иван, – продать-то он, может, и продал информацию. Но, судя по всему, сам тоже участвует в деле. Погляди.
Купцов положил рядом фоторобот одного из «драконов», приходивших к Лушиным, и фотографию Анашки-на.
– М-да, – крякнул Бондарев. – Вот и первый «дракончик». Выходит, нитка тянется из зоны?
– Выходит, – согласился Купцов. – Но кто остальные? Собирайся, Саша, надо срочно лететь к Манакову…
… Лязгнула замком дверь, пропуская Бондарева на территорию зоны. «На свободу с чистой совестью» – бросился в глаза безнадежный, но вечный призыв, старательно выписанный белым по красному местным художником.
Один из офицеров провел Сашу в заранее приготовленный кабинет, предложил располагаться за столом, подал пепельницу, предупредительно приоткрыв форточку.
– Может, сначала с нашим оперативником поговорите? – уходя, спросил офицер.
– Нет, с ним после, – отказался Бондарев и, оставшись один, поглядел за окно, забранное частой решеткой: бараки, асфальт двора, а в промежутках между строениями назойливо лезет в глаза колючка, протянутая поверх высокого, глухого забора. В коридоре послышались шаги тяжело обутых ног. «Ведут», – понял Саша.
Манакова он узнал с трудом – похудевший, осунувшийся, в черной робе, висевшей на костлявых плечах, с глубокими тенями, залегшими под глазами, Виталий выглядел много старше, чем на фотографиях, сделанных до осуждения. Пробухав по доскам чисто вымытого пола, заключенный остановился рядом с табуретом, не решаясь присесть без разрешения.
– Я пока не нужен? – спросил доставивший Манакова контролер и, козырнув, вышел.
– Присядьте, – предложил Бондарев. – Меня зовут Александр Алексеевич. Курите…
Огрубевшими пальцами с обломанными ногтями Виталий вытащил из пачки папиросу и, достав из кармана спецовки спички, прикурил. Молчал, ожидая продолжения. Судя по костюму и напечатанной на гильзе папиросы марке табачной фабрике «Ява», гражданин начальник пожаловал из столицы.
