фамилия, не знаю. Его и ищи. Он тебе про фальшивки все рассказать может.
– Спасибо.
– Не за что, – художник повернулся к Ивану спиной и глухо, словно разговаривая сам с собой, добавил: – Совесть-то псе же хочется чистой иметь…
Рогачев, брезгливо оттопырив нижнюю губу, слушал инструктора политчасти, рассуждавшего о прискорбном падении нравов вообще и среди сотрудников милиции в частности. Разглагольствования этого моложавого майора, совсем недавно надевшего милицейскую форму, но успевшего уже стать старшим офицером, раздражали Алексея Семеновича. Но он сдерживал себя, боялся сорваться и наговорить резких слов, прекрасно понимая, что этим он только навредит Купцову, о котором шла речь.
– Все как-то складывается одно к одному, – приглаживая ладошкой редкие волосы, тихо говорил майор. – Заявление гражданки Сараниной, медицинские справочки о родах, показания свидетелей. Вы меня понимаете? А Иван Николаевич ведет себя, прямо скажем, несколько странно: не хочет открыться, все отрицает.
– Чего же странного? – не выдержав, прервал его Рогачев. – Неужели вы не допускаете мысли, что он с ней действительно никогда не был знаком?
– Возможно, – уводя в сторону глаза, вздохнул майор, – но как увязать многочисленные совпадения фактов биографии Купцова с фактами, изложенными в заявлении? А Иван Николаевич иронизирует, я даже не побоюсь сказать, издевается над нами.
Алексей Семенович уставился в пол, покрытый красной ковровой дорожкой. А инструктор гнул свое, видимо уже все решив, согласовав «наверху» и признав Ивана виновным.
Рогачсву вдруг вспомнилось, как он недоумевал, когда услышал о создании политчастей: зачем, для чего? Не лучше ли увеличить численность действительно работающих людей? В милиции служат преимущественно преданные делу люди, особенно в оперативных подразделениях. Неужели им настолько не доверяют? И уж коли возникла нужда в создании подобных подразделений, не лучше ли, чтобы политработник был по совместительству оперативником? Есть, конечно, весьма толковые парни среди инструкторов, на своем горбу испытавшие все тяготы милицейской службы, но таких немного.
– Не понимаете друг друга, – подняв глаза, сказал Алексей Семенович. – Вам никогда не приходило в голову, что за иронией Купцова скрывается нечеловеческое напряжение, связанное с раскрытием преступлений, а тут еще этот пасквиль…
– Мудрецы они там все в розыске, любят играть в оперативные игры-игрушки, тень на плетень наводить, – отозвался инструктор. – Погулял голубчик, а теперь не хочет сознаваться. Может, ему желают помочь? Разобраться во всем.
– Давайте разберемся, – согласился Рогачев. – Купцов работает по запутанному и сложному делу. У меня складывается впечатление, что кому-то крайне необходимо убрать его, хотя бы на время, поскольку он нащупал верный след и стал опасен им. Пока мы сами еще не разобрались, в чем тут дело, но разберемся. И вот появляется заявление гражданки Сараниной, в котором все уж больно подозрительно складно. Вас настораживает, что все одно к одному? И меня тоже. Только совсем по другому поводу. Поэтому давайте не будем торопиться.
– Хорошо, – решив закончить тяготивший его разговор, согласился инструктор. – Я доложу руководству…
Выйдя из кабинета, Рогачев чуть не столкнулся с Купцовым, проходившим мимо по коридору. Ему вдруг стало почему-то стыдно, что Иван увидел его выходящим из дверей политчасти, – черт те что может подумать.
– Подслушивал, что ли? – пытаясь скрыть неловкость, буркнул Рогачев.
– Зачем? – пожал плечами Иван. – У меня интуиция.
Чувствую, как нечто варится за моей спиной.
– Экстрасенс, – хмыкнул полковник, беря Купцова под руку. – А дела-то, Ваня, действительно не очень. Гражданка Саранина долбит заявлениями, прорвалась на прием в политчасть. Оказывается, у нее и свидетели имеются, старички-соседи.
– Глупости, – фыркнул Купцов.
– Нет, не глупости. Придется доказывать, Иван, что ты тут ни при чем, – вздохнул Алексей Семенович.
– Буду настаивать на экспертизе, – заявил Иван.
– Воля твоя, – опять тяжело вздохнул Рогачев. – Где Котенев, нашел?
– Не успел, – огрызнулся Купцов. – Объяснения готовил, по поводу заявления Сараниной.
– Ага, – усмехнулся Алексей Семенович. – Именно на это они и рассчитывают, те, кто ее прислал. С «драконами» как?
– Все также, – уже спокойнее ответил Иван. – Собираюсь к Ставич, надо поговорить.
Войдя в спой кабинет, он уселся за стол и, закурив, начал листать блокнот – где тут записаны адресок и телефон гражданки Ставич? Мелькнула мысль – а не взять ли кого-нибудь с собой в качестве свидетеля? А то, не ровен час, последует еще одно заявление относительно поведения майора милиции Купцова.
Отыскав в блокноте телефон Ставич, Иван бросил недокуренную сигарету в пепельницу и придвинул поближе аппарат – сейчас он позвонит, узнает, дома ли она, а если нет, то позвонит на работу и договорится о встрече. Потом отправится в известное заведение, получившее среди приблатненной публики прозвание «Кабул», и поищет там неизвестного пока Карлу, который, если верить Буле, должен знать о фальшивых ордерочках па обыски. В «Кабул» он пойдет с Сашей Бондаревым, а вот с кем поехать к Ставич? Протянул руку, чтобы снять телефонную трубку, и вздрогнул от резкого звонка.
– Привет, – раздался в наушнике голос доброго приятеля и сослуживца Сереги Тихонова.
– Привет, – не слишком любезно буркнул Иван.
– Ты ориентировочку давал? Тут задержали одну даму с облигациями. Номера совпадают с
