оставались там старый отец и сестра.
— Как ты попал на галеры? — спросил Головин. Он говорил на турецком. Этот язык хорошо понимали все гребцы.
— За сопротивление туркам. Хотели казнить, но им всегда нужны рабы на весла. Поэтому мне не отрубили голову, не посадили на кол, а приковали к скамье. Не беспокойтесь, если мы не найдем моих родных, наверняка остались соседи, которые помнят меня.
— Пан Езус! — перекрестился поляк. — Вечно мне не везет, даже в мелочах. Ну да ладно. Моя история совсем простая: был солдатом, попал в плен к татарам, а они продали туркам. А те не нашли ничего лучшего, чем посадить на весла. Вы можете называть меня пан Яцек Маслок. Хотя… Какой из меня сейчас пан, зовите просто Яцеком.
Все невольно улыбнулись. Действительно, полуголый, с порванным ухом, так и не смывший до конца въевшуюся грязь, поляк был похож на лесного бродягу-разбойника.
Грек подбросил в огонь веток и тихо представился:
— Кондас. Это мое имя. Был владельцем и капитаном корабля. Страшно сказать, но меня продали туркам христиане.
— Как это? — удивленно вылупился на него Яцек.
— Вот так. — Кондас криво усмехнулся. — Я перевозил грузы для турок, а они в это время затеяли войну с испанцами. Корабль его католического величества взял мою посудину как приз. Меня обратили в католическую веру, и я с удовольствием согласился на это, чтобы не попасть на костер инквизиции как еретик. Монахи, как они говорили, спасли мою душу, а остальное их не интересовало. Зато светские власти запродали мое тело, объявив преступником. Вот так я оказался на галиоте.
Повисло молчание. У каждого из собравшихся около костра людей была своя история, но все они заканчивались одинаково: кандалами и скамьей гребца на турецкой галере. Каково будет продолжение их историй? Тимофей хотел рассказать о себе, но его опередил арнаут:
— Сарват! — Он ткнул пальцем себя в грудь и гордо добавил: — Разбойник!
— Ты турок? — быстро обернулся к нему Кондас.
Казак заметил, как вдруг напрягся Богумир и побледнел Яцек. Никто не ожидал, что рядом с ними окажется один из тех, кто лишил их свободы.
— Я шкиптар, албанец, — с достоинством выпрямился Сарват. — Мое имя вселяло ужас в турок. Я грабил купеческие караваны на суше и корабли на море. Сам султан повелел изловить и казнить меня. Когда я попался, удалось скрыть свое имя, а другие меня не выдали даже под пыткой. Поэтому я с вами.
Неожиданно франк захохотал, вытирая выступившие на глазах слезы.
— Что тебя так развеселило? — спросил Богумир.
— Сейчас поймете. — Все еще смеясь, франк начал свой рассказ: — Меня зовут Жозеф. Фамилии своей я не знаю, поскольку не знаю, кто были мои родители. С детства я бродяжничал, жил при монастыре, собирал подаяние, потом связался с разбойниками, а когда меня схватили, согласился отправиться добровольцем на войну с берберийскими пиратами: это был единственный способ избежать виселицы. Так я стал солдатом. Наш лейтенант, в общем-то, добрый малый, был родовитым дворянином и моим тезкой. Его звали Жозеф де Сент-Илер. В одном из сражений он был убит, и я взял его бумаги, чтобы потом передать их родственникам, но сам угодил в плен к арабам. Не желая быть проданным на знаменитом невольничьем рынке Бадестан, я назвался именем своего лейтенанта. Бумаги были при мне, арабы поверили и назначили выкуп. Вице-консул написал во Францию, и оттуда приехал брат де Сент-Илера. Вот тут-то все и раскрылось!
— Не повезло, — сочувственно прищелкнул языком Кондас.
— Еще как, — Жозеф хлопнул ладонями по коленям. — Но слушайте дальше! Мавры, конечно, страшно разозлились, но у меня еще оставалась надежда быть выкупленным монахами ордена Святой Троицы или ордена благодарения. Они вечно собирают милостыню по церквам и на всех перекрестках. Арабы их никогда не трогают, потому что монахи привозят деньги. Но меня выкупили не монахи.
— А кто же? — заинтересовался Яцек.
— Де Сент-Илер!
— Добрый человек, — удивленно покачал головой Тимофей.
— Да, — согласился Жозеф. — Он заявил, что раз его брат погиб, а деньги уже у мавров, то пусть христианская душа получит свободу. Мы отплыли домой и благополучно прибыли в Марсель. Благородный де Сент-Илер уехал в свой замок, а я подался в наемники к испанцам и вскоре отплыл в Вест-Индию, надеясь сказочно разбогатеть. И надо такому случиться, что на наш корабль напали пираты, вышедшие из гавани Сале! Я вновь оказался в плену и, не долго думая, опять назвался де Сент-Илером.
— Смело, — заметил грек. — Ты надеялся, что он еще раз тебя выкупит?
— Нет, просто хотел выиграть время, — засмеялся француз. — Мне удалось бежать, переодевшись мусульманином. В гавани я украл лодку и вышел в море. Меня подобрал испанский корабль, но сколько я ни доказывал, что я не араб, мне не верили. Кинули в трюм и привезли на другую сторону земли.
— Ты был в Индиях? — изумился Головин.
Ему доводилось слышать о далеких и загадочных владениях Испании в Новом свете, но он впервые видел человека, который побывал там. Да, любопытная подобралась компания на скамьях гребцов турецкого галиота: донской казак, греческий капитан, болгарский повстанец и албанский разбойник. А к ним в придачу отчаянный искатель приключений, которому неизвестно даже место собственного рождения.
— Я там был рабом на плантациях, — объяснил Жозеф. — Поверь, это не многим лучше, чем сидеть на веслах у турок. День и ночь я мечтал о свободе, и вот она пришла в образе пиратов, напавших на остров. Мне удалось улизнуть во время суматохи и перебраться на другой остров. Наконец, я честно заработал деньги и решил вернуться на родину. Сел на корабль и…
— И что? — поторопил его заинтригованный Богумир.
— Опять попал в руки мавров! Пришлось согласиться принять магометанство и стать таким же разбойником, как они. Год я плавал на их кораблях в качестве судового плотника. Но тут янычары что-то не поделили с алжирским беем, и я попал в плен к туркам. Конец истории вам хорошо известен. А смеялся я потому, что испытал почти все то, что выпало на долю Яцека, Кондаса и Сарвата. Если хотите, можете называть меня Жозеф де Сент-Илер. А можете — просто Жозеф.
— Одиссея, — сочувственно вздохнул Кондас.
— Турок резать надо, — пробасил албанец.
Все примолкли и посмотрели на Тимофея: он один еще ничего не сказал о себе. А что ему говорить? Рассказать все как есть? Нет, распускать язык нельзя.
— Вы слышали о казаках, которых басурманы называют урус-шайтанами? Я один из них. В бою с татарами был ранен, — Головин дотронулся до шрама над ухом, — и попал в плен. В Кафе меня продали на галеру.
— До тебя с нами на скамье тоже сидел русский, — сказал Богумир.
— Его убил Джаззар, — тихо добавил Жозеф. — Как тебя зовут?
— Тимофей.
— Трудное имя, — покачал головой грек. — Но я постараюсь его запомнить. Теперь давайте спать, и так заболтались.
— Надо бы выставить караульных, — предложил Головин.
Сарват вызвался сторожить первым. Потом его должен был сменить Яцек, а под утро заступал на караул Жозеф. Ночь прошла спокойно: в дремучем лесу некому было побеспокоить усталых беглецов, разве только зверю или птице.
Как только на вершины гор упал первый луч солнца, француз поднял всех на ноги. Сборы были недолгими: сжевали по сухарю и отправились в путь. Каждому вырезали длинный и крепкий посох, чтобы легче одолевать крутые подъемы и перепрыгивать через расщелины. Шагали гуськом, следя за Богумиром, который отыскивал дорогу.
У первого же ручья остановились напиться и освежить прохладной водой разгоряченные лица. Яцек пожалел, что нельзя набрать воды, чтобы промочить в дороге пересохшее горло, эх, хоть бы сухую тыкву найти! Кондас посоветовал ему напиться впрок, а неунывающий Жозеф рассказал о горбатых верблюдах, способных пересечь любую пустыню, поскольку они могут обходиться без пищи и воды долгие месяцы. На
