Кстати, этот офицер госбезопасности сыграл свою положительную роль и в судьбе семьи В. Кука, помогая его сыну Юрию (одному из основателей движения атлетизма в Киеве) получить редкое в 1960-х годах университетское образование кибернетика и поступить в аспирантуру (советская бюрократия сама вряд ли бы дала дорогу отпрыску «бандглаваря»). Забегая вперед, отметим, что начальник Пятого управления (борьба с идеологической диверсией и «диссидентоведение») КГБ УССР полковник Леонид Каллаш доказывал партийным органам нецелесообразность препятствовать В.Куку в научной работе и не соглашался с решением «серой хаты» (как в народе окрестили здание ЦК КПУ) о недопущении к защите диссертации далекого от политики Юрия Кука. Позиция полковника вызвала недовольство партийных бонз, изучавших возможность повторно запроторить на нары помилованного к тому времени лидера подполья. Но об этом мы расскажем позже.
Да и много чем другим овладевали люди, решившие всецело посвятить себя национально- освободительной борьбе. Когда Василий Кук уже пребывал во внутренней тюрьме КГБ УССР в Киеве и почти не притрагивался к пище, отмечается в документах, оперработники участливо спрашивали, отчего тот «плохо кушает» (боялись, что «особо опасный государственный преступник» уморит себя голодом). Но Василий Степанович успокаивал их: «Если бы я хотел умереть, то давно бы сделал это — у меня есть свои способы еще с польских времен…». И переводил разговор в шутливое русло: «Вот вы сводите меня в ресторан, выпили бы винца или водочки, глядишь — и аппетит появится».
Несмотря на пацификацию и искусственную полонизацию, на ЗУЗ легально действовало 92 украинские организации, 12 из них имели представительство в Сейме, одно лишь Украинское народно-демократическое объединение охватывало 280 тыс. участников. Своеобразной отповедью на шовинистическую политику Варшавы стали кооперативное движение, антиалкогольные и антитабачные кампании, призывы приобретать товары первой необходимости лишь у украинцев: «Свой к своему за своим!», — был такой лозунг.
В такой атмосфере и формировалась личность Василия Кука. Большую роль в его становлении как украинского военного и общественного деятеля сыграло обучение в Золочевской частной классической гимназии, директором которой работал украинский патриот, священник Украинской греко-католической церкви (игравшей исключительно высокую духовную роль в жизни галичан) отец Николай Хмелевский, бывший капеллан УГА. Были и среди учителей гимназии офицеры УСС, УГА, Армии Украинской Народной Республики (УНР).
Видимо, железнодорожники Речи Посполитой зарабатывали неплохо, что давало возможность мальчику из многодетной семьи получать образование в платном учебном заведении. В целом же благосостояние низов галицкого общества, избежавших в межвоенный период коллективизации и голодомора 1932—1933 гг., выгодно отличалось от советского колхозного крестьянства и пролетариата.
Вспомним впечатление от быта крестьян Западной Белоруссии (тоже жившей «под Польшей» до 1939 г.) героя романа Владимира Богомолова «В августе сорок четвертого…» — лейтенанта-москвича и комсомольца Андрея Блинова: «Население здесь поляки и белорусы, но все так называемые „западники», люди забитые, отсталые, не по-нашему односторонние… А внешне: одеваются в основном лучше нас. В хатах обстановка городская. Вместо лавок обычно стулья. Девушки щеголяют в шелковых платьях по колено и в цветастых из хорошей материи блузках. Мужчины, тоже крестьяне, носят шевиотовые костюмы, сорочки с отложными воротниками и «гапки», что по-польски означает фуражки. На груди обязательно крестик, возле каждой деревни — огромное распятие с Иисусом Христом… Люди здесь в основном прижимистые, как и все, наверное, собственники…».
И такой «конфликт цивилизаций» (почти по Хантингтону) испытали тысячи советских военнослужащих и специалистов, обеспечивавших «социалистическое строительство» на новоприсоединенных украинских землях за рекой Збруч. Сказывалась и разница в уровне жизни, ментальносте между галичанами и «пришлыми» кадрами, зачастую державшимися высокомерно перед «аборигенами», без уважения к местным традициям, религиозности населения. Известный режиссер Роман Виктюк вспоминает, как в театр родного Львова приходили жены «красных командиров» … в ночных сорочках и пеньюарах, конфискованных у сменивших климат «буржуев». Они считали, что наряжаются в вечерние платья. Оперработников НКВД подпольщики «вычисляли» просто — из-под цивильной верхней одежды у них неизменно торчали казенные сапожищи… Но это будет после «золотого сентября» 1939 г. А мы вернемся к формированию убеждений будущего командующего УПА.
Как это ни покажется странным, в социально-политических предпочтениях В. Кук придерживался левых взглядов. В наше сознание коммунистической пропагандой и наукой внедрен тезис об «украинских
Тяжелая и военная промышленность подлежали переходу в государственную собственность. Другие производства оставались бы в собственности отдельных лиц и организаций и функционировали на основе свободной конкуренции и частной инициативы. Государство бралось оказывать содействие развитию разных форм кооперации в городе и на селе. В области торговли предполагался государственный протекционизм для защиты внутреннего рынка и защиты интересов отечественного товаропроизводителя на мировом рынке. Государство обязывалось обеспечить социальные гарантии — 8-часовой рабочий день, арбитраж при решении производственных конфликтов, помощь безработным, пенсионное обеспечение. Декларировалось право работающих образовывать профсоюзы, выборные «советы рабочих» для гармонизации отношений между пролетариями, работодателями и государством.
Коренное изменение идейно-политических приоритетов ОУН(Б), отказ от антигуманного, во многом ксенофобского, «интегрального национализма» состоялись на III Чрезвычайном Большом собрании (август 1943 г.) с принятием новой Программы организации, построенной на началах социальной справедливости, демократии, уважения к правам человека и национальных меньшинств. В известной работе руководителя референтуры пропаганды ОУН(Б) Петра Федуна «Кто такие бандеровцы и за что они борются» (1948 г.) речь шла о необходимости введения общественной собственности на средства производства, устранения эксплуатации человека человеком, утверждения бесклассового общества. Нетрудно заметить, что в программных установках ОУН преобладали социалистические или социал-демократические принципы, причудливо сочетавшиеся с солидаризмом, а то и вполне коммунистическими лозунгами.
Не приходится сомневаться, что для понимания чуждости значительной части народа Украины капиталистических идей и рафинированного национализма «Лемишу» много дало руководство подпольем ОУН в индустриальных областях юго-востока УССР в 1942—1943 гг. На допросах в КГБ он признавал, что идеи националистов и курс на возрождение частной собственности не встретили поддержки у «схидняков». Жители Востока республики, признавал документ Центрального провода ОУН(Б), в основном русофилы и для них «понятие самостийной Украины — как для нас самостоятельная Гуцульщина».
Уже в послевоенные годы Василий Степанович критически относился к недостаткам капиталистического образа жизни, к своекорыстной политике Запада относительно Украины. Находясь в гуще борьбы с советским режимом, он болезненно воспринимал прагматическое отношение Запада к движению ОУН и УПА лишь как к «пятой колонне» в «холодной войне», непонимание правящими кругами США и Великобритании важных нюансов положения подполья в условиях постепенной советизации региона и развертывания там популярных социальных программ.
В одном из бункеров, где укрывался «полковник Коваль» (один из известных псевдонимов В. Кука), нашли копию и английский перевод письма «группы украинских политических деятелей» британскому премьеру Уинстону Черчиллю от апреля 1946 г. В нем содержался разбор знаменитой речи в Фултоне 5 марта того же года, знаменовавшей начало «холодной войны». Лидеры ОУН требовали от Запада признания суверенных прав Украины и свободы в выборе социально-экономического устройства. В августе 1950 г.
