— Хочу узнать, где Жора, — ответил Глеб.
— В Москву поехал, — придерживая прыгавшего у нее на коленях ребенка, сказала Люся. Достав из кармана платок, вытерла им слюни на губах своего чада. — Дела у него. Обещал уехать скоро отсюда.
— Куда? — заинтересовался Соломатин.
— Куда? — отмахнулась Люся. — Сам не знает, врет постоянно. Думает, я не понимаю, дурочку нашел мозги пудрить обещаниями. Вот он, подарок его, Клавка.
— А я думал, мальчик, — улыбнулся Глеб.
— Ага, похожа, вся в отца, — бледно улыбнулась Люся. — Тоже вырастет болтушкой. Зачем он вам? Просто так из вашей конторы не приезжают, да еще в такую даль.
— Когда вернется? — словно не слыша ее вопросов, продолжал гнуть свое Соломатин. — Зачем поехал, не говорил?
— Он все письма писал, — горько усмехнулась Люся. — Я-то, дура, думала, что другую нашел, собрала одно порванное, сложила по клочкам. Он ведь как: обязательно выпивши пишет. Пропади она пропадом, эта водка…
— Вы насчет письма, — деликатно напомнил Глеб.
— Ах да, сложила я клочки, а там все какому-то Вите он грозит заявить на него, если тот денег не заплатит. Не знаю! — упреждая вопрос Соломатина, покачала она головой. — Ни Вити не знаю, ни его адреса, ни Жоркиных дел. Ничего не знаю. Письмо он отправил, а потом ходил в город звонить. Вернулся довольный, сказал, что договорился обо всем, скоро ему заплатят и мы уедем на юг. А сегодня собрался в Москву, у него там на почте свидание назначено.
— На какой почте?
— Родня ему переводы присылает, — объяснила Люся. — Всегда на одно почтовое отделение, на Бронной.
— Во сколько встреча? — поднимаясь и глядя на часы, спросил Глеб. Было двенадцать. — Фото Жоры можете дать?
— Точно не знаю, вроде в два. Карточка вот, возьмите, если надо. А что случилось?
— Будем надеяться, ничего… — уже от дверей ответил Соломатин и вышел во двор.
XV
После сонного загородного покоя вокзальная суета, окружившая Жорку, показалась бестолковой.
Выбравшись из толкучки, он умело влез в середину длинной очереди за мороженым и получил расползающееся от жары «эскимо». Перейдя на теневую сторону улицы, он пошел, облизывая несладкую шоколадную глазурь. Интересно, кто придет на встречу с ним? В телефонном разговоре Жорка настаивал, чтобы пришел человек, который сможет правильно оценить стоимость продаваемых материалов. В успехе не сомневался — есть второй экземпляр бумаг, спрятанный в только ему известном месте. Придется Вите с его драгоценным шефом раскошелиться, удовлетворить скромные потребности Жоры Осипова, выдать на домишко, на дачку да на обзаведение. Не зря он собирал всякую грязь, она тоже денег стоит. Почитал Витя его письмецо, отправленное на адрес Шаулова, и сразу стал сговорчивым. А там ведь только чуток приоткрылся Жора, считай, самую малость, но подействовало, зацепило крючком намертво.
Доехав до Пушкинской площади, Жорка сошел с троллейбуса и мимо кафе «Лира» пошел по Бронной. Вскоре показалось знакомое здание отделения связи.
На почте Жорка сел лицом к двери. Время тянулось медленно, лихорадочное возбуждение, владевшее Жоркой в первые минуты ожидания, успело смениться сначала легкой нервозностью, а затем тупой апатией — неизвестный посланец опаздывал уже на семь минут!
Входили и выходили не те люди. Сперва женщина с плаксивым ребенком, за ней мужик лет под сорок. Скосив глаза, Жорка видел, как он выписывал на открытке приветы родне. Потом опустил ее в ящик и направился к выходу. И тут в зал вошел очкастый малый с дипломатом в руках.
Вновь пришедший огляделся и направился прямо к Жорке. Уселся рядом, поставил между ног свой дипломат и взял чистый бланк телеграммы. Обмакнул перо в чернильницу, написал на нем только одно слово: «Жора?»
— Да — выдохнул Осипов.
— Я от Вити, — улыбнулся очкастый. — Надо перетолковать.
— Надо, — немного помедлив, ответил Жорка и быстро добавил: — Без бабок разговора не будет!
— Конечно, — согласился очкастый и поднял на колени дипломат. Щелкнули замочки, приподнялась крышка, и жадному взгляду Осипова открылись пачки купюр. — А ваши материалы?
— Вот, — Жорка тоже приоткрыл портфель, показав пачку листов, скрепленную большой канцелярской скрепкой.
— Да, да, — закивал очкастенький, — надо оценить.
— Не будем торговаться, — прервал Осипов.
— Но послушайте, — парень поправил очки, съезжавшие с потной переносицы, — вы предлагаете копии, а если у вас вдруг возникнет желание продать оригинал? Наши условия: половина сейчас, остальные за оригинал. И согласитесь, нужны гарантии, что материалы не будут вами восстановлены.
— Нет, всю сумму сразу! — облизнул языком пересохшие губы Жорка. — Читаете, соглашаетесь и выплачиваете. Потом едем вместе, но только вдвоем, за оригиналом. Я при вас пересчитываю бабки, чтобы вы не бросили мне куклу из газетки.
— Хорошо, — сразу же согласился очкастый. В другое время Осипов насторожился бы, но лежавшие в дипломате пачки денег притупили бдительность. — Давайте так: я начну читать, вы считать, но тут несколько неудобно… Может, выйдем на улицу?
Жорка задумался. С одной стороны, очкастый прав — нельзя же прямо в зале почтового отделения пересчитывать плотно уложенные в чемодане купюры. С другой — на улице могут подстерегать любые неожиданности.
Очкарик молча ждал, положив перед собой на стол сцепленные пальцы. На запястье — металлический браслет с японскими часами, по циферблату неумолимо бежит торопливая стрелка.
— Ладно, — Осипов встал, осмотрел полупустой зал почты: ничего подозрительного. — Пошли.
Жорка вышел первым и остановился. Очкарик не торопил, оставив право решения за инициатором встречи — это несколько успокоило Осипова. Зорко высматривая, не мелькнут ли где знакомые фигуры бойцов Вити Рунина, Жорка предложил:
— Может, к Патриаршьим прудам? — и, сойдя со ступенек крылечка, свернул в переулок.
— На прудах многолюдно, — догнав его, очкарик указал на подворотню, в глубине которой виднелся тихий зеленый дворик. — Не желаете?
Жорка не поддался легкомыслию и вновь внимательно осмотрел улицу, хорошо помня, что покойникам деньги не нужны. Пустынный проулок и сонный покой безжизненно застывших под жарким солнцем деревьев успокоили, и тогда он шагнул под гулкий свод подворотни.
Когда до выхода во двор осталось менее десятка шагов, впереди внезапно появилась машина, из нее выскочили какие-то люди и бросились навстречу. Сзади тоже скрипнули тормоза, но обернуться Жорка не смог. Ему стало плохо, ноги ослабли, противная пустота образовалась внутри. Из последних сил он вцепился в портфель и прислонился спиной к стене.
Вокруг происходило нечто непонятное. Откуда ни возьмись вынырнул мужик, сидевший с ним рядом на почте, ловко отбив удар неизвестного парня, начал выворачивать ему руки за спину. Покатились сцепившись два рослых малых, пытаясь подмять один другого, кто-то тащил к выходу из подворотни упирающегося очкарика.
Обретя способность двигаться, Осипов, зажмурив глаза, дико заорал и, не разбирая дороги, бросился прочь от страшного месива тел. Прощай, мечта о домике на берегу теплого моря, прощай все и плевать на все, лишь бы скорее отсюда, скорее! Вырваться и бежать по улицам туда, где толпа, где тебя никто не
