– Ну, как сказать, – протянула я. С моей точки зрения, прошла чуть ли не вечность. Однако, действительно, у него может быть другой отсчет. Всего в нескольких выставках, например.
– Будешь чай?
– Нет.
– А кофе?
– Спасибо, ничего не надо.
– Ну, рассказывай. – Он смотрел на меня с интересом, словно действительно не было ничего «такого» между нами. Той записки, его бегства. Просто зашла в гости старая знакомая. Сейчас расскажет, как съездила в отпуск.
– Я нормально. А ты как?
– Да все так же. Слушай, ты прекрасно выглядишь. Повзрослела. Одна?
– Нет.
– Понятно, – нахмурился он и закурил.
– Что тебе понятно?
– Хочешь выпить? – он достал из серванта бутылку какого-то дорогого пойла и выжидающе посмотрел.
– Наливай, – кивнула я.
Мы выпили. Молча, в крайнем случае покрякивая, что, мол, хорошо пошла, выпили еще. И еще. Пока наконец я не смогла выдавить из себя то, зачем пришла:
– Скажи, Артем, ты меня любил?
– Да, детка. Ты, наверное, не поверишь, но я тебя любил, – кивнул он и умиленно посмотрел на мои коленки.
– Я не имею в виду твои эротические фантазии. Ты считал меня интересной? Я казалась тебе личностью?
– Э... Как странно ты себя ведешь, – растерялся он.
– Ничего. В моей жизни вообще много странного. Пожалуйста, ответь. Я ведь не затем пришла, чтобы выставить тебе счет. Мне просто нужно знать.
– Я смотрел на тебя, как на прекрасную картину. Настоящее творение Божье. Молодость, неопытность. Я не знаю, как тебе объяснить. Ни один мужчина от такого не откажется.
– Я понимаю. Но ты не считал меня прилипчивой дурочкой? Маленькой распущенной дрянью?
– Ну что ты... Я никогда такого и в мыслях не держал, – замахал руками Артем.
– Тогда зачем была та записка? Ты не мог со мною просто поговорить? Почему ты со мной так подло поступил?
От моего вопроса он весь скукожился и сжался. Верно пишут журналисты, не любят мужики, наотрез не любят выглядеть подлецами.
– Ну я... Подумал, что так нам будет легче.
– Тебе будет легче, ты хотел сказать.
– Э...
– Потому что мне не было легче. Мне было намного хуже. Если бы ты тогда нашел в себе мужество сказать мне в лицо, что не любишь, – я бы пережила.
– Но ты и так не померла, как я вижу, – перешел он в оборону.
Господи, на что это похоже?! Мы ругаемся, как старые болваны.
– Верно. Но только я знаю, какой ценой. Неважно, проехали. Мне все эти годы казалось, что я была тебе противна.
– Нет, ну что ты.
– Ты написал эту чертову записку, потому что я напилась?
– Не совсем.
– Не совсем? А как? Частично?
– В любом случае я не мог с тобой оставаться. Но это не связано с тобой. Просто у меня тогда был сложный период. Я тебе потом, кстати, звонил. Тебя не было.
– Много звонил? – впилась в него я.
– Ну...
– Сколько раз?
– Не помню, – отвел он взгляд, а я поняла – врет. Ни черта он не звонил.
– Налей мне еще. – Оказалось, что коньяк чем-то похож на героин. Тоже хорошо, не больно и нет никакого буйного опьянения.
– Алиса, прости. Если б ты знала, как я себя потом винил за это! Между прочим, я до сих пор считаю, что лучше тебя мне никто не подходит.
– Да что ты? – ощетинилась я. Проклятый донжуан, по определению не пропустит ни одной юбки. Как, интересно, я раньше этого не понимала? Ничего не видела.
– Да. И может, у нас еще есть шанс? Мы уже взрослые люди и не наделаем больше таких глупых ошибок.
– Это ты прав. Не наделаем. Слушай, я вот только сейчас подумала, первый раз в жизни: а ты-то мне подходишь?
– Не понял? – Артем смотрел на меня своими голубыми глазами, но я не видела больше недостижимого принца. Сквозь него пролез старый ловелас, не очень удачливый художник, холостяк. Трусливый и предсказуемый, как все, хотя и не лишенный обаяния Артем Быстров. Всего-то.
– Я не люблю тебя. Вот забавно!
– Ты говоришь это так, словно только что открыла Америку.
– А ты похож на взъерошенного попугайчика, – расхохоталась я. – Да не обижайся, я не хочу задеть твои чувства. Просто почему-то всю жизнь я только и думала, подойду ли я. Тебе, родителям, театру, Потапову, наконец. И так старалась стать для всех вас той единственной, без которой никак не обойтись, что не задумывалась, как сама к вам отношусь. Вот ты, например. Ты же мне совершенно, очевидно не подходишь!
– Почему? – оскорбился он.
– Ну как? Я мечтаю видеть рядом с собой успешного сильного мужчину, а ты не смог даже достойно расстаться с женщиной. Сбежал. Ты трус. Ты не очень хороший любовник.
– В каком...
– Нет, я не про член. Но ведь ты никогда не думал обо мне. Трахал и отправлял домой на троллейбусе. Что, кстати, еще говорит о том, что ты скуп. Совсем не мой идеал. С тобой скучно, так как ты разбираешься только в живописи. Если бы мы, не дай бог, поженились, мне пришлось бы стать твоей тенью. Жить твоими картинами, в то время как ты бы наставлял мне рога, клеясь к каждой юбке. И я потратила бы жизнь, гоняясь за тобой с супом и котлетами. Растила бы ненужных тебе детей и боялась, что в один прекрасный день ты все-таки сделаешь то же самое – исчезнешь, оставив мне записку.
– Слушай, а ты стала совсем другой, – удивился Артем.
– Слава богу, – обрадовалась я. – Если это заметно невооруженным глазом, значит, есть надежда.
– Надежда на что? – Он снова закурил, нервно теребя сигарету тонкими пальцами. Вот таким я его и запомню. Лохматого, привлекательного, но уже изрядно потрепанного жизнью, с сигаретой в руках, посреди грязной и тесной шестиметровой кухни. Перед полной окурков пепельницей и с совершенно растерянным лицом.
– А вдруг я и сама – личность? Вдруг я ничуть не меньше тебя?
– Меньше – больше? Кто это меряет?
– Как кто? Да хоть бы ты. Ведь тебе и в голову не приходило, что я, возможно, тоже в чем-то талантлива. И что было бы неплохо узнать меня не только с точки зрения анатомии.
– Ерунда какая-то. Давай лучше еще выпьем.
– Нет. Я пойду, мне пора, – я встала и пошла к выходу.
Артем скукожился и уменьшился до размера божьей коровки.
– Алиса, оставь телефон. Я тебе позвоню, поговорим еще, – его слова настигли меня в дверях.
– О чем? – Я обернулась и пристально посмотрела в его красивые глаза. Где-то внутри пронзительно
