жизни, семечки, которые он действительно обожал и разбрасывал везде, – все это только лишний раз доказывало, что Ника теперь уже не одна, она с ним, она любима, желанна, нужна. Они поженятся, у них родится ребенок. Мальчик и… тоже мальчик. Или девочка. Какая разница. Может быть, они даже будут ездить в Рогожкино на лето. Сейчас, сквозь пелену всех этих лет, Ника смотрела на Рогожкино другими глазами. И когда она рассказывала о нем Мите, тот одобрял ее любовь к родному краю. Египет он, кстати, совсем не одобрял, Париж презирал в открытую, а вот на Рогожкино реагировал очень позитивно. Россия же. И без этих, на «Порша€х».
– Надо бы вообще к тебе туда смотаться. Там рыбалка должна быть забубенная, – говорил он.
– Конечно, съездим. Хоть бы вот этим летом!
– Ладно, надо будет подгадать с отпуском. А твои не будут против?
– Мои? – удивилась Ника. Уже давно она тех, что в Рогожкине, не называла «своими». Она отлепилась от них, а теперь действительно получается, что они – ее. Особенно если туда действительно приехать. И ведь там будет мать, там будет отец, братья двоюродные небось совсем уже спились. Приехать на «БМВ», в шубе. Или в кожаных штанах. В ушах брюлики. Нет, Митька не одобрит.
– Ну, мамка твоя не будет против, что мы вместе?
– Что мы вместе? Что ты, – радостно убеждала его Ника. «Мы вместе» из его уст она воспринимала как обещание. И действительно, они уже практически жили вместе. И все, о чем Ника мечтала, уже становилось реальнее и реальнее. Нет, они, конечно, не поженились. И даже еще не говорили об этом. И детей еще тоже не завели, хотя и много раз шутили на тему того, как Ника потом будет дитя сиськой кормить, а пока надо потренироваться – на нем, на Мите. Он тоже уже явно привык и принимал всю эту ситуацию целиком и в частностях. И дом, которого он поначалу так шугался, теперь был им обжит и помечен семечной шелухой. И в бане он любил с Никой париться, и даже веников в лесу наломал березовых и дубовых. Он даже перезнакомился со всеми мужиками в охране «озер», и когда ему дома у Ники становилось скучно, он шел на пост, в будку и сидел там, гутарил с мужиками или смотрел с ними футбол по маленькому переносному телевизору, который показывал ужасно. Но зато вместе было интереснее кричать: «Куда прешь, дебил!» и «Дети по мячу бьют лучше вас». И Ника почувствовала себя совершенно счастливой, пока однажды вдруг в ее доме не раздался звонок и Лемешев спокойным голосом не сказал, что им надо бы поговорить.
– О чем мне с тобой говорить? – удивилась Ника.
– И тебе, и Дмитрию Ивановичу тоже. Вы завтра будете в «озерах»? Я подъеду?
– Дмитрию Ивановичу? – Ника даже не сразу поняла, о ком идет речь. А поняв, побледнела и занервничала.
– Да. Ему тоже. Он, кажется, завтра не работает.
– Откуда ты узнал… – начала было Ника, но Лемешев ее перебил, сказал, что сейчас ему говорить некогда и чтобы завтра ближе к вечеру она ждала его всенепременно.
– Пирогов можешь не печь, – хохотнул он и повесил трубку, оставив Нику в глубоком замешательстве.
Утверждение 19
Бывает, что я не уступаю в споре лишь потому, что не хочу уступать
(____баллов)
Самой большой проблемой в жизни Жанны теперь, как это ни странно, стала ее же собственная квартира. Когда она затевала весь этот переезд в Куркино, Жанна рассказывала себе (и Машке тоже), что все это – дело временное и вообще, что она идет на это только из-за Павла Светлова. И что потом все как- нибудь само собой сложится, а квартиру пока можно было бы и сдать. Впрочем, сдавать квартиру Жанна пока не решилась. Ей все казалось, что эта история с переездом – ненадолго. Вот еще пару недель, месяцев – и Саша обязательно проявит себя с какой-нибудь негативной стороны. И они разбегутся. Или он бросит ее. Или еще какая-то хрень образуется. Так было всегда. И Жанна ждала, а к жизни своей в Куркине относилась как к трудовой деятельности. Не больше. Во всяком случае, она себя пыталась в этом убедить.
– Это же фактически работа. Я просто работаю на территории работодателя. Это же нормально? – говорила Жанна, уговаривая саму себя, что вся эта история как-нибудь рассосется сама.
– Конечно, нормально. При условии, что ты не спишь с работодателем. А ты спишь. И не врешь работодателю. А ты…
– Я поняла, – махала рукой Жанна. – Нет, но кто же знал, что все зайдет так далеко?!
– Кто-кто? Ты должна была знать. Или что, твой Александр Евгеньевич был похож на подлеца? И проверку он прошел, верно ведь?
– Верно, – вздыхала Жанна и принималась напряженно думать, теребя карандаш.
Теперь же, когда Павел Светлов отбыл за границу на совершенно неопределенный срок, необходимость в аренде этой куркинской квартиры отпала. И работать больше было не с кем и незачем, но они с Сашей продолжали жить вместе, и Саша оставался все таким же серьезным, с газетой и чашкой кофе, с поцелуем и предложением встретить после работы. Все было как-то подозрительно хорошо. И он ей верил, это было видно. Так что она боялась даже думать о том, чтобы рассекретить как-то свое Бусиново, но… как сказать о нем Александру так, чтобы он при этом ее не бросил бы в тот же миг, – этого Жанночка не знала. Поэтому, со всей свойственной ей женской безалаберностью, она продолжала плыть по воле волн, все дальше отплывая от берега и спасительного дна. Ложь накатывала, как снежный ком, ловя Жанну за пятки в самые непредсказуемые моменты.
Например, когда они ссорились. Да, конечно же, они ссорились, как и любая нормальная пара. А чего еще ожидать, когда двое взрослых, состоявшихся, независимых, в общем-то, людей, всю жизнь проживших в собственном пространстве, вдруг решают разделить его друг с другом. Конечно, они и тапочки ставят по- разному, и яичницу каждый жарит по-своему. И привычки сложились уже сто лет назад. Жанночка по вечерам любит смотреть какие-нибудь фильмы, а Александр – новости. Жанночка стаскивает на себя одеяло и не любит пижаму, Саша наоборот – спит очень спокойно, но может утром очень рано встать и ходить, греметь чем-то, будить Жанночку.
– Может, дашь мне хоть поспать в собственный законный выходной?
– Может, будешь ложиться пораньше? Долго спать вредно. Уже десятый час.
– Саша, я не понимаю, тебе-то что.
– Я хочу завтракать с тобой. Я сделал сок.
– О господи, за что мне это. Встаю! – Вот так примерно они и договаривались. Но иногда ссоры были другими. Иногда, когда Саше снова звонила Марина, или когда он сам звонил ей, или когда он просто говорил, что задержится, потому что ему надо заехать на Таганку, потому что ему что-то в последнее время совсем не нравится, как Марина себя ведет, что-то с ней явно происходит.
– Ну и что? – возмущалась Жанна. – Ну и пусть происходит.
– Ты ее не знаешь. Она никогда так себя не вела. Она бросает трубки, я должен узнать, все ли у нее хорошо.
– Да? А если я вдруг начну бросать трубки? Что это за странная связь у вас? Ты уверен, что Марина – твоя БЫВШАЯ жена? Что-то ты о ней беспокоишься, как о настоящей.
– Ты что, ревнуешь? – поражался Саша.
– А что в этом странного? Почему-то обо мне ты так не беспокоишься?
– А что с тобой не так? – удивлялся он. Да, проблемы у Жанны с Мариной были, хоть они и не виделись ни разу в реальной жизни. Жанна действительно ревновала и страшно боялась Александра Евгеньевича потерять. При этом совершенно не собиралась с кем-то его делить. И поэтому в те дни, когда, как она знала с его же слов, а врать Саша не считал порядочным, он был у Марины, Жанна устраивала ему скандалы. Или же, напротив, глухие молчаливые забастовки, которые бесили его даже сильнее.
– Что ты молчишь?
– Просто так.
– Ты злишься?
– Нет, все отлично.
– Ты меня не любишь?
– Нет, почему ты спрашиваешь? – И все в таком духе, пока все-таки кто-то кого-то не зацеплял и они не начинали кричать. И в один прекрасный момент, когда Жанна докричалась до того, что начала даже
