который все время что-то выкрикивал, мешая этим собранию. Мы несколько раз делали ему замечание, но он не обращал внимания на это, шумел все больше. Тогда мы взяли его под руки и вывели из зала, чтобы доставить в полицию, как нарушителя общественного спокойствия. К нашему удивлению, дебошир не стал спорить и спокойно отправился с нами в полицейский участок. Когда мы вошли туда, он подошел к дежурному и что-то шепнул ему на ухо, после чего они вместе скрылись в соседней комнате. Вскоре появился дежурный и сказал, что мы задерживаемся, как нарушители спокойствия в общественном месте. Несмотря на наши горячие протесты, нас загнали в камеру. Мы были совершенно ошеломлены всем случившимся. В камере горланила пьяная компания. За стеной кто-то громко стучал ногами в дверь и требовал дежурного.
Теперь, через столько лет, многие детали забылись, но общая картина сохранилась в памяти. Она очень напоминала сцену из пьесы Максима Горького «На дне». В полутемном помещении на длинных нарах сидели и лежали люди. Кто-то разговаривал, кто-то молча искал насекомых в рубашке. Наше появление не вызвало никакого любопытства. Спросили только, за что мы попали. И услышав, как мы влипли, высмеяли нас. Мы чувствовали себя простаками, которых просто околпачили. Ведь тот, которого мы привели в участок, просто шпик, он ловко обвел нас вокруг пальца.
Всю ночь мы провели в камере, утром нас доставили к следователю, который составил протокол «о нарушении порядка». Мы были отпущены до суда. Дело кончилось тем, что суд за недостатком улик признал нас невиновными. Истцом и свидетелем на суде выступал тот, кого мы привели в полицию. Он оказался чиновником политической полиции, прежде служил в Таллине начальником одного полицейского участка, в Тарту его перевели за какое-то упущение по службе. Таким образом мы напали на опытного охранника. Фамилия его была Паас.
Так состоялось мое первое знакомство с тюремной камерой и судом. Но ни меня, ни моих товарищей оно не испугало. По решению руководителей Социально-философского общества мы должны были активизировать агитационную работу. Мы ходили на собрания, которые проводились в связи с референдумом, делали доклады, вступали в дискуссии с церковниками. Это было хорошей политической школой — нам приходилось выступать перед народом, отвечать на вопросы, что, в свою очередь, заставляло основательно изучать дело, обращаться за консультацией к старшим и более опытным товарищам.
Хотя референдум закончился введением в школах преподавания закона божьего, однако в результате его проведения нам удалось стать ближе к массам, а это было очень необходимо. В стране происходил шумный дележ «пирога» между несколькими буржуазными партиями, и надо было раскрыть истинное лицо участников этой «застолицы».
Вступление в подпольную партию коммунистов
В сентябре 1922 года в Тарту произошло событие, имевшее решающее значение для всей моей жизни. Оскар Сепре и Антон Вааранди предложили мне вступить в нелегальную Коммунистическую партию. Они сказали, что еще в Таллине присматривались ко мне как возможному кандидату в члены партии. Считают, что мое поведение в рабочих организациях Тарту было достаточно выдержанным, партийным, и поэтому они согласны поручиться за меня и дать мне рекомендацию для вступления в КПЭ.
И хотя я уже не мыслил себя вне политической борьбы, столь высокая оценка моей скромной работы была для меня неожиданностью. Я шаг за шагом приближался к партии. Ее цели, насколько я их знал, были мне понятны, ясны, и я был рад бороться за их осуществление в рядах коммунистов. Оскар Сепре сказал мне еще, что в условиях царящего белого террора в стране партия в интересах конспирации отказалась от крупных первичных организаций, а создает небольшие, человек в пять, группы. Мне сообщили, что в нашей пятерке кроме меня теперь состоят Оскар Сепре, Антон Вааранди, Ольга Кюннапу и Мари Рикко. Все они были знакомы мне еще по Таллину. На собраниях группы мы обычно обсуждали очередные задачи Социально-философского общества, работу каждого из нас в той или иной массовой организации.
По заданию Коммунистической партии я вступил в Партию трудящихся Эстонии. Несколько слов об этой партии, о том, как она образовалась. Еще весной 1920 года из эсеров и группы левых социал- демократов, отклонившихся от своей партии, сформировалась Эстонская независимая социалистическая рабочая партия — левая на словах, но мелкобуржуазная по всей своей сути. В партии вскоре возникло левое крыло. Со временем оно набрало силу и в конце концов взяло верх над реформистскими лидерами. Революционные элементы пришли к руководству ЭНСРП. Тогда старые лидеры партии предприняли попытку расколоть ее, за что были изгнаны. После этого создалась новая реформистская партия, названная Независимой социалистической рабочей партией. А ЭНСРП между тем росла и крепла, превращаясь в массовую революционную партию. Нелегальная Компартия направила в нее своих членов, чтобы усилить ее и ускорить переход на коммунистические позиции. В 1923 году этот переход завершился. В июне 1923 года на своем IV съезде ЭНСРП была реорганизована в Партию трудящихся Эстонии. По существу, это была легальная организация Компартии. Центральный Комитет Партии трудящихся Эстонии состоял в большинстве из коммунистов. Руководящее положение в нем в Тарту занял Ханс Хейдеман.
Между тем политическая обстановка в стране накалялась, события, большие и малые, сменяли друг друга, на каждое из них необходимо было реагировать быстро, и потому работы было много — и организационной, и агитационной.
Только успевай! Я вел тогда работу в южных районах Эстонии.
В тот период я познакомился со многими деятелями рабочего движения, в том числе с Иоханнесом Силленбергом, рабочим имения Садакюла. Еще совсем подростком он включился в профсоюзную деятельность, затем участвовал в первой мировой войне, попал к немцам в плен, до конца войны пробыл в лагере для военнопленных, из которого его освободила ноябрьская революция в Германии. По возвращении домой Силленберг снова включился в рабочее движение. Но вскоре был арестован и по «процессу 115-ти» осужден. Когда Силленберг вышел на свободу, я разыскал его — он находился в имении Садакюла — и предложил ему вступить в Партию трудящихся Эстонии. Силленберг согласился и взялся за сплочение рабочих имения. Биография Силленберга весьма характерна для активных борцов того периода. Он проработал на воле короткое время. В 1924 году, во время январского погрома рабочих организаций, он был арестован и осужден на процессе 149 коммунистов. На этот раз он получил 12 лет каторжных работ.[14]
Посещая собрания, я познакомился также с Вольдемаром Теллингом, заочно учившимся в Тартуском университете. Выросший в бобыльской семье, в заботах о куске хлеба, он пришел в революционное рабочее движение своим путем, уже будучи учителем Печорской гимназии. С Теллингом мне довелось встречаться и впоследствии, когда он был арестован и приговорен к пожизненной каторге. В Советской Эстонии он долгие годы был секретарем Президиума Верховного Совета…
По решению партии мы выезжали в сельскую местность для установления связей с батраками, снабжали их революционной литературой. Во время этих поездок я также встречался с интересными людьми. В Выру познакомился с сапожником Тируссоном и столяром Тагелем. Оба были обременены большими семьями, получали за свой труд гроши, настроены они были очень революционно. Вблизи Выру жил «красный бобыль» Паловер, пользовавшийся среди окрестных бедняков большим авторитетом. Общение с людьми из народа наполняло жизнь, укрепляло веру в правильность избранного пути.
Первая заграничная поездка
К этому времени относится и первая моя попытка увидеть мир за пределами Эстонии. Ехать мы
