теоретических и философских вопросах недостаточно компетентным. Но во всяком случае, Нурк, по-моему, глубоко положительный образ молодого коммуниста. Его больное сердце не выдержало тюремных условий, и он умер от инфаркта на глазах у всех.
Другая комсомолка того времени Вильгельмине Клементи — по-дружески Виллу — признала для себя более важным практику — активное участие в работе по организации трудящихся, особенно молодежи.
Помню одно собрание в литературном кружке, кто-то заметил, что участие в революции без глубоких теоретических знаний бессмысленно, ведь здесь дело идет не только о тебе самом, а о судьбе народных масс, если же человек недостаточно теоретически подготовлен, он способен причинить движению крупный ущерб. Виллу со всей присущей ей горячностью стала опровергать этот тезис.
— Оратор делает грубую ошибку, — заявила она, — он забывает, что речь идет о движении, вождями которого являются не школьники, не подростки, а опытные как в теоретическом, так и в практическом отношении люди, партия, и поэтому неправильно присваивать школьникам то, что принадлежит партии, и совершенно неверно противопоставлять овладение теорией марксизма-ленинизма революционной практике. История рабочего движения знает так называемых общественных деятелей, в голове которых как бы сложены бесчисленные ящички с цитатами из книг и речей подлинных и мнимых вождей революции, в том числе меньшевиков и даже контрреволюционеров.
— Какой толк в знании цитат, — спрашивала Виллу, — если их не применять и не проверять в жизни, в борьбе, особенно в революционной борьбе рабочего класса? В противном случае эти цитаты становятся дымовой завесой для трусов, которые не осмеливаются вступать в революционное рабочее движение, поскольку это все-таки опасно, а свою трусость маскируют разглагольствованием о том, что сперва надлежит основательно подковаться в теории, а потом уже вступать в революционное движение в роли руководителей.
Они, конечно, не говорят этого открыто, но, безусловно, так думают. Но кто, спрашивается, выдвигает их в руководители? Это ведь не так просто — стать руководителем, подучился теории, и готов руководитель. Чтобы быть руководителем, необходимо иметь доверие народа, а его можно заслужить не болтовней, а борьбой, работой.
Так Виллу на обе лопатки уложила своего противника. Сама же своей повседневной революционной работой она доказывала, что слова у нее не расходятся с делом. Не изменилась она и в тюрьме. И здесь она была готова в любую минуту защищать интересы и мировоззрение революционного рабочего класса. Виллу неизменно была ярым врагом всякого пресмыкательства перед буржуазией, всяких компромиссов с ней. Она побывала почти во всех тюрьмах Эстонии. Ни один начальник тюрьмы не хотел видеть ее в «своей» тюрьме: ее боялись, особенно после того, как при ее участии был совершен блестящий побег из таллинской подследственной тюрьмы.
Побег из тюрьмы являлся большой редкостью, особенно в условиях режима в подследственной тюрьме. Подробности этого побега забылись, но общая схема все же сохранилась в памяти.
Политические заключенные женского отделения пролезли в сделанный в стене пролом и по веревочной лестнице спустились в соседний двор. Их камера находилась на третьем этаже, но, как потом рассказывали сами участницы побега, спускаясь, они не испытывали страха — ночь была довольно темная, и они просто не видели высоты, механически спускаясь одна за другой. Как это им удалось, ума не приложу, ведь в коридоре непрерывно расхаживал надзиратель, и каждый шорох, малейший шум были ему отчетливо слышны. На это и уповали надзиратели и администрация тюрьмы, и меньше всего они думали, что возможно пробить стену, ведь это сразу было бы услышано. Но, как известно, наиболее уязвимым оказывается место, за которое опасаешься меньше всего. Пролом в стене был сделан, так сказать, в тесном сотрудничестве внешних и внутренних сил. Снаружи была проделана дыра, главным исполнителем этого явился один бывший заключенный по фамилии Моррис, хорошо знавший расположение камер в тюрьме. А чтобы заглушить удары, заключенные производили всякий шум в камере, когда надзиратели на них прикрикивали и дело принимало серьезный оборот, заключенные давали знать «каменотесу», чтоб он стучал потише. Отверстие расширяли постепенно.
И вот вынут последний кирпич. В ночь, когда решили бежать, женщины уложили на свои места чучела, одев их в тюремную одежду и набив всем, что только нашлось в камере, и накрыв одеялом. Создавалось полное впечатление лежащего человека. В строгой очередности заключенные пролезали в пролом и по веревочной лестнице спускались вниз. Мгновенно они исчезали, направляясь на условленные квартиры. Вся эта операция была проведена так четко, что надзиратели обнаружили побег только утром после свистка, когда никто из «спящих» в женской камере на него не отреагировал. Среди бежавших были сестры Тельман, осужденные на пожизненную каторгу, подследственные Моргенсон и Прууль, а также Виллу Клементи и Хельми Нийнеберг.
Некоторое время они скрывались на конспиративных квартирах, ожидая решения партии о своей дальнейшей судьбе. Было решено переправить их через границу в Советский Союз, чтобы они могли укрепить там здоровье, после чего уже определить, как поступить с ними дальше. Переправка через границу была возложена на Круузамяэ, который предложил использовать морской путь как менее опасный, поскольку сухопутная граница с Советским Союзом строго охранялась и даже добраться до границы было делом весьма нелегким.
Потребовалась довольно большая рыбацкая лодка, способная вместить всех. После продолжавшихся некоторое время расспросов и поисков Круузамяэ удалось договориться с одним рыбаком, у которого была подходящая лодка. К назначенному часу женщины собрались в условленном месте и сели в лодку. Лодка отчалила. Спустя немного времени неожиданно появились двое мужчин, которые прятались в лодке, и скомандовали: «Руки вверх, вы арестованы». Щелкнули наручники. Лодка продолжала бороздить воду. Как потом рассказывала одна из бежавших, она со страхом следила за тем, куда повернет лодка, если — в море, то, очевидно, всех тут же расстреляют, если — к берегу, то дело может кончиться водворением в тюрьму. Позже выяснилось, что о побеге узнал провокатор. Так начатая удачно операция закончилась провалом.
Заметим, кстати, что ни того, кто сделал пролом в стене, ни тех, кто помогал совершить побег, охранка обнаружить не смогла.
Виллу Клементи после водворения в тюрьму продолжала борьбу с надзирателями и администрацией. Ее часто сажали в карцер, в результате она заболела одной из самых опасных в тюремных условиях болезней — туберкулезом, от которого и погибла. Отказать родным в выдаче тела власти не решились. Товарищи устроили ей гражданские похороны, множество таллинских пролетариев участвовали в похоронном шествии, вылившемся в демонстрацию против тюремных порядков.
Наша сила — в единстве
Околько заключенных, столько и мечтающих о побеге. Все вынашивают способы побега и при благоприятных условиях его осуществляют. Так было и со мной. Попытку бежать я предпринял, когда еще сидел в тюрьме «Сирина». Как-то вечером заключенных погнали набивать новой соломой тюфяки. Нас было 10–12 человек, то есть около половины «населения» камеры. Идти надо было на второй этаж склада, находившегося рядом со зданием тюрьмы. Сопровождал нас надзиратель, который тоже поднялся с нами и следил, чтобы никто не нарушал порядок.
Со второго этажа склада был хорошо виден весь двор. Набив мешок, я сел возле двери и стал смотреть, что делается снаружи. Мне представилась следующая картина: большой тюремный двор разгорожен надвое дощатым забором — на передний и задний. Мы находились в переднем дворе, отсюда ворота выходили прямо на улицу, у ворот стоял стражник. Наблюдая, я заметил, что тот же стражник отворяет и ворота в задний двор. Когда он отходит, у ворот, выходящих на улицу, стражи нет. Мгновенно я решил воспользоваться этой возможностью, второго случая могло не подвернуться. К тому же мне,
