бедноты, а отчасти и середняков, отрезав или полностью отобрав землю у тех, кто ее не обрабатывал, — у кулаков, городских адвокатов и других подобных деятелей. Все трудовое крестьянство приветствовало эти меры. Правда, отчуждение части земли у кулаков происходило в условиях классовой борьбы. Но поскольку соотношение сил было явно не в их пользу, то они не осмеливались в тот период перейти к открытому выступлению против народа.
Перед Советской Эстонией, шедшей в едином братском союзе со всеми республиками, открывались радужные перспективы. Но мирный труд ее людей, как и всего советского народа, был нарушен фашистской агрессией.
Когда страна в опасности
Война не явилась для нас неожиданностью. О том, что фашизм намерен воевать со Страной Советов, было легко догадаться по всему: велась подготовка к обороне и в Эстонии, строились военные объекты, увеличивалась численность приграничных войск.
Чем ближе к Эстонии продвигался фронт, тем серьезнее становилась опасность, что республика может быть отрезана от остальной советской территории и окажется буквально в мешке.
С началом войны вся жизнь была подчинена одному — обороне. Надо было создать на предприятиях необходимую базу для ремонта военной техники, для производства военного снаряжения.
Центральный Комитет Компартии Эстонии сразу же информировал местные партийные и советские органы о вероломном нападении фашистской Германии. 23 июня 1941 года было опубликовано воззвание ЦК КП(б) Эстонии и Совнаркома ЭССР к трудящимся республики, в котором говорилось: «Трудовой народ Эстонии вместе с другими народами Советского Союза, и прежде всего с великим русским народом, сегодня поднимается на Отечественную войну против врага цивилизации и гуманизма, против поработителей народов, против варваров и фашистских извергов.
Вы, молодые советские граждане, рабочие, крестьяне, трудовая интеллигенция Советской Эстонии, поднимайтесь на борьбу против фашистских бандитов, за свое счастье и благополучие, за счастье и благополучие всех братских народов!»
Партия призывала в сжатые сроки перестроить всю жизнь на военный лад. По заданию ЦК КП(б)Э в довольно короткий срок были сформированы бронепоезда. Необычайно возросла потребность в лопатах: они были нужны для строителей оборонных сооружений; землеройной техники у нас в то время было еще очень мало, и поэтому рыли окопы в основном вручную. Оборонные работы были тем участком, который требовал повседневного и весьма пристального внимания. Центральный Комитет КП(б) Эстонии, местные партийные комитеты поддерживали тесную связь с командованием воинских соединений, действовавших на территории республики. В то время в Эстонии находилась база Краснознаменного Балтийского флота, командование которого руководило сооружением оборонительных укреплений.
Второй большой задачей была разъяснительная работа на фабриках и заводах. Все мы, руководящие работники, выступали в те дни на предприятиях, разъясняли освободительный характер Великой Отечественной войны, положение на фронте, говорили о том, что успех гитлеровской армии носит временный характер. Настроение в рабочих массах было боевое: все выражали свою готовность воевать против оккупантов.
Вместе с тем вставала и проблема эвакуации. Как никогда, требовалась организованность и порядок. В этих условиях настоящим тормозом был являвшийся тогда первым секретарем ЦК КП(б)Э Карл Сяре. От него поступали самые противоречивые распоряжения: отданное накануне заменялось на следующий день другим. Это вносило сумятицу и неразбериху. Так Иоханнес Лауристин, председатель Совета Народных Комиссаров, узнал о своем назначении членом комитета обороны республики из газет. Фактически все вопросы решал в комитете единолично Сяре.
Так было и со мной. Однажды меня вызвали в ЦК КП(б)Э, и Сяре сообщил мне, чте я назначен руководителем эвакуации промышленности и должен немедленно приступить к делу. Что эвакуировать в первую очередь, кого еще привлечь к этому, ясной директивы не было. Обсудив вопрос с Лауристином, мы решили в первую очередь эвакуировать то, что могло бы быть использовано фашистами для усиления их военного потенциала. Начинать эвакуацию мы решили из районов, которым непосредственно угрожал враг, но и из Таллина надлежало вывезти наиболее крупные предприятия. Едва мы успели приступить к работе, как пришло новое распоряжение явиться к Сяре. Он в ярости набросился на меня:
— Что происходит? Это что за провокация?! — кричал он.
И когда в ответ я сказал, что действую в соответствии с его указанием, он заявил, что никаких распоряжений он мне не давал. Никакой эвакуации производить не надо. На мое сдержанное возражение, что необходимость эвакуации диктуется приближением военных действий, он стал кричать, обвиняя меня в панике. Приказал эвакуацию прекратить, а в противном случае пригрозил отдать меня под суд. Я был вынужден обратиться за разъяснением в Совет Народных Комиссаров. Лауристин обещал уточнить вопрос, но заявил, что, по его мнению, эвакуацию приостанавливать нельзя. Через некоторое время он позвонил мне и сообщил, что решение об эвакуации остается в силе.
Эвакуация была делом довольно трудным: не было ни судов, ни людей. Работников порта распустили, так как считалось, что из-за военных действий работы в порту не будет.
Срочно послали в порт надежных людей, которые, быть может, не очень хорошо знакомы с технологией погрузочных работ, однако сделают все, для того чтобы обеспечить эвакуацию. Одновременно договорились с управлением железной дороги, что все свободные вагоны, весь порожняк без исключения, будут отданы для нужд эвакуации. Был создан приемный пункт в Ленинграде, в чем Ленинградский горком и горисполком оказали нам большую помощь. Уполномоченным Совнаркома по эвакуации в Ленинград назначили Аугуста Кони. Будучи ленинградцем, он имел тесный контакт с руководящими работниками горкома и горисполкома, и поэтому эвакуация материальных ценностей проходила организованно. В результате большие хозяйственные ценности были спасены. Союзный наркомат легкой промышленности предоставил для хранения эвакуированного имущества свои ленинградские склады.
Ленинградские рабочие самоотверженно помогали эстонцам. И в окопах, и на возведении оборонительных сооружений представители эстонского и русского народа были рядом. «Сегодня красные моряки из Ленинграда, не жалея жизни своей, защищают свободу Советской Эстонии, — писала газета „Советская Эстония“. — Сегодня эстонские бойцы на русских равнинах мужественно сражаются с наглым врагом, защищая великий город Ленина».
Последним из Таллина на ледоколе «Суур Тылль» эвакуировался партийный и советский актив. Здесь были почти все наши руководящие кадры, а также члены правительства. Мы благополучно прибыли в Ленинград, хотя шли среди довольно большого числа судов, в том числе и военных. Однако не обошлось и без жертв. На наших глазах торпедой фашистов был потоплен эсминец, на котором погибли председатель Совнаркома И. Лауристин, секретарь ЦК КП(б)Э Паук и уполномоченный ЦК ВКП(б) и Совмина СССР В. Бочкарев.
Сяре среди эвакуированных не было. Сначала предполагали, что он остался по решению ЦК КП(б) Э. Не оказалось среди эвакуированных членов правительства наркома пищевой промышленности Кийзера и наркома местной промышленности Зауэра. Мы мало их знали. Они появились в Эстонии после восстановления Советской власти. Было известно только, что они дружили, хотя и резко отличались по характеру: Кийзер был уравновешенный, спокойный, а Зауэр — экспансивный, любил выпить; он позволял себе весьма резкие высказывания о той или другой стороне жизни в Советском Союзе. Они сразу были назначены на высокие должности — наркомами. Эта беспечность дорого обошлась. Испугавшись эвакуации по морю, они решили, что останутся, а потом пешком уйдут в советский тыл. Однако вскоре же были схвачены гитлеровцами. Зауэр стал предателем и пособником фашистов, а Кийзер был замучен, никого не выдав.
Отсутствие Зауэра и Кийзера вызвало всеобщее удивление. Но когда узнали, что остался и Сяре,
