Он хотел объяснить ей, в чем дело, но боль пронзила его словно острым ножом, он согнулся от нестерпимых колик, и ему показалось, что наступает конец. Началась сильнейшая тошнота, и Джэсон выскочил во двор. Рвота выворачивала его наизнанку, но боль не унималась. У него кружилась голова, он еле держался на ногах, и доктор вдвоем с Раабом повели его наверх. Но и в кровати ему не стало лучше. Тошнота волнами подступала к горлу, все тело словно разрывало на части. Он почувствовал, что теряет сознание. Доктор Фредюнг смачивал ему лоб холодной водой, затем дал лекарство, но рвота лишь усилилась.
– Доктор, помогите! – молила Дебора.
– Я делаю все, что в моих силах, – ответил Фредюнг. Постепенно рвота прекратилась и колики начали утихать.
Джэсон лежал, страдая от ужасной головной боли и жажды; пересохшее горло пылало огнем, Дебора подала ему воды. Наконец, он вновь обрел дар речи.
– Нет ли у вас странного привкуса во рту? – спросил Фредюнг.
– Да, привкус металла.
– А как горло?
– Горит, – прошептал Джэсон.
– Вам по-прежнему хочется пить?
– Да.
Доктор осмотрел Джэсона и с облегчением сказал:
– Слава богу, никаких признаков водянки.
– Вы подозреваете отравление? – пробормотал Джэсон.
– Головокружение, тошнота, жажда. Странные симптомы.
– Может, пища была несвежей? – спросила Дебора. – Например, гусиная печенка?
– У меня самая лучшая в Зальцбурге кухня, – запротестовал Рааб. – Просто желудок господина Отиса не переносит гусиной печенки.
– Можно ли отравиться пищей? – обратилась Дебора к доктору.
– Без сомнения. Но у вашего мужа были и другие симптомы.
Фредюнг отвел Дебору в сторону и объяснил:
– Это похоже на отравление мышьяком.
Дебора побледнела, и доктор принялся её успокаивать:
– Человеку не опасна малая доза мышьяка. Смертельный исход вовсе не обязателен.
– Вы хотите сказать, что кто-то подсыпал мышьяка ему в пищу?
– Я ничего не хочу сказать. Но по симптомам это мышьяк. Вашему мужу повезло, он поправится.
– Я могу вам верить?
– Да. Я дам ему снотворное, и завтра ему будет легче, останется лишь слабость и дурной вкус во рту.
Фредюнг подошел к Джэсону.
– Какое-то кушанье не пошло вам на пользу, возможно, гусиная печенка.
– Значит, кто-то пытался меня отравить?
Рааб хотел было возмутиться, но доктор его остановил.
– Трудно сказать. В некоторой пище яды возникают сами собой. Все мы поглощаем с пищей какое-то количество яда, но в большинстве случаев желудок с ним справляется.
– Значит, это просто случайность? – спросила Дебора.
– Да. Хорошо, что в этот момент я оказался поблизости.
– Уверяю вас, я тут ни при чем, – настаивал Рааб.
– Не сомневаюсь, что вы тут ни при чем, господин Рааб, – сказал Джэсон. – Возможно, кто-то на кухне…
– Ни в коем случае! Все кушанья готовят моя жена и старшая дочь!
– Может быть, кто-то заходил к ним на кухню.
– Там находился только ваш слуга Ганс. Вы ведь ему доверяете?
– А как насчет того человека, что следил за нами? Боша?
– Бош давным-давно у себя в комнате. Прошу прощения, господин Отис, но всему виной музыка, она вас возбудила. Мы вам рассказывали, что то же самое произошло и с Моцартом после концерта. Как ему стало плохо и как его мучила рвота.
– Мы действительно говорили об этом, – подхватил Фредюнг. – Господин Отис, неужели вы думаете, я посещал бы «Золотого гуся» все эти годы, будь я плохого мнения о здешней пище?
– Когда же точно был тот случай с Моцартом?
