записке. – Удостоверьтесь вначале, что за вами нет слежки. Жду вас завтра, в три часа».
Записка была без подписи, и Дебора подозревала ловушку, устроенную полицией. Но Джэсон считал, что записка от Эрнеста; никто другой не позволил бы себе такого повелительного тона.
На следующий день Джэсон послал Ганса с письмом к Гробу, где сообщал, что они намерены посетить его банк завтра, чтобы получить присланные из Америки деньги.
Затем они незаметно выскользнули через заднюю дверь гостиницы и окружным путем направились к «Белому ягненку». Ровно в три часа они вошли в тесную темную таверну и, усевшись за стол в уединенном углу, стали ждать. Рядом с ними вдруг выросла фигура и голос спросил:
– Отчего вы так задержались в Зальцбурге? Джэсон не ошибся: это был Эрнест.
Он изменился до неузнаваемости. Вид у него был испуганный и больной, руки дрожали, лицо осунулось, он горбился, а от его прежней живости не осталось и следа.
– Я не ожидал, что ваше пребывание в Зальцбурге настолько затянется.
– Вы плохо выглядите. В чем дело? – в свою очередь спросил Джэсон.
– Дело не во мне. А в Отто. – Эрнест умолк.
– Когда же это случилось? – сразу догадавшись, спросил Джэсон. Загадочный, непонятный Отто Мюллер, таким он остался в памяти Джэсона.
– Два месяца назад. Умер от старости, а ведь ему было всего семьдесят пять. Он болел с тех самых пор, как вы приехали в Вену.
– Это он надоумил меня приехать сюда.
– Скорее я, а не он.
– Значит, Отто уж ничего больше не узнает.
– А вам разве известно что-нибудь новое? – Эрнест насторожился. Голос его спустился до шепота. – Значит, Сальери все-таки виновен?
– Зачем вы ездили в Прагу?
– Я надеялся что-нибудь разузнать. Моцарт был в Праге в сентябре 1791 года, там всего за несколько месяцев до его смерти ставили «Милосердие Тита».
– И что же вы узнали?
– Одни утверждают, что он был болен. Другие – что совершенно здоров. Но все сходятся на том, что императору опера не понравилась.
– Вы ездили туда только ради этого, господин Мюллер? – поинтересовалась Дебора.
– А для чего же еще? – недовольно спросил Эрнест.
– А не из желания ускользнуть от полиции?
– Зачем мне бегать от полиции?
– К чему тогда вы назначили нам тайную встречу?
– В наши дни осторожность не помешает, госпожа Отис.
– Вы обещали мне устроить встречу с каждой из сестер Вебер в отдельности, а оказалось, что все они живут вместе с Констанцей, – сказал Джэсон.
– Скажи я вам об этом, вы, возможно, отказались бы ехать в Зальцбург. Побоялись бы, что они не захотят с вами встретиться.
– Констанца, по-моему, была против этой встречи.
– Но все-таки вас приняла. Что вы от неё узнали?
– Сомневаюсь, чтобы Констанца доверяла мне полностью, но вам-то она точно не доверяет.
– А теперь вы, Отис, не доверяете ни ей, ни мне.
– А кому можно доверять?
– Печальный вывод. Что же делать?
– Я могу прекратить свои поиски и возвратиться в Америку.
– Остановиться на полпути! Что же все-таки сказала Констанца?
– Она сказала, что вы ей не нравитесь, – вставила Дебора.
– Я не нравлюсь многим, госпожа Отис. Что из этого?
– Софи открыла нам куда больше, чем Констанца, – добавил Джэсон.
– Алоизия тоже нам многое рассказала. Ее рассказ во многом противоречит рассказу Констанцы, – заметила Дебора.
– Кому же вы поверили?
– В какой-то мере всем троим, – ответил Джэсон. – Но больше всего Софи.
– Они убедили вас, что я не прав? Что Моцарт умер своей смертью?
– Они убедили меня в том, что вы, возможно, правы. А теперь мне нужно встретиться с Сальери.
