– А почему у меня должны быть музыкальные инструменты?
– Вы были либреттистом Моцарта, – напомнил Джэсон.
– Моего дражайшего, любимейшего друга. Из памяти моей до конца дней не изгладятся воспоминания о моем дорогом коллеге Моцарте. – Да Понте смахнул воображаемую слезу. – Я не был его либреттистом, я был его поэтом. Я был поэтом всех великих венских композиторов: Сальери, Мартин-и-Солера и Вейгля. Сальери и Мартин благодаря мне прославились. Будь они теперь живы, многое было бы иначе.
– Сальери еще жив, – осмелился вставить Джэсон. Да Понте вздрогнул и поспешно проговорил:
– Я не виделся с ним уже много лет. Наши пути разошлись. Это случилось после смерти Моцарта. Теперь я посвятил себя итальянской литературе, это более полезное занятие. – И он с презрением добавил:
– К тому же в Америке нет оперы.
– А вам известно, что Сальери пытался покончить самоубийством и по слухам из Вены, заслуживающим доверия, признался в том, что отравил Моцарта?
– В Вене нельзя верить ни единому слуху. Обо мне распространяли множество сплетен. Хотя я был любимцем императора.
– Вы не верите, что Сальери отравил Моцарта? – напрямик спросила Дебора.
– Разумеется, нет! Эти слухи ходят с тех самых пор, как скончался мой дорогой друг Моцарт. В Вене всегда распространялись подобные слухи, когда кто-либо неожиданно умирал. Уж не потому ли вы сюда явились? – Подозрительность да Понте перешла в раздражение. – Значит, вам не нужна комната?
– Возможно, она нам понадобится, но не сейчас, – оправдываясь, проговорил Джэсон. – А что касается Моцарта…
– Довольно! – прервал да Понте. – Я не потерплю никакой клеветы о моем добром друге Сальери. Ваши предположения абсолютно безосновательны.
– А его попытка покончить с собой?
– Чепуха! Сальери никогда бы не решился на подобный шаг. Он не из тех, кто чувствует себя виноватым.
– Но откуда нам знать, что вы были либреттистом Моцарта? В вашем доме ничто не говорит о том, что вы имели отношение к музыке, – сказала Дебора.
– Слова были моей заботой, мадам, а не ноты. Кто вас сюда прислал?
– Отто Мюллер, – ответил Джэсон.
– Кто он такой?
– Старый музыкант, который живет в Бостоне. Он приехал из Вены, – ответила Дебора. – И утверждает, что знал вас и Моцарта много лет назад, когда жил там.
– Многие утверждают, что были со мной знакомы, меня знали самые именитые люди. Я был прославленным поэтом Европы. Казанова был моим другом, и Моцарт, и император, и Сальери. Но этот Мюллер явно какой-то хвастун.
Дебора улыбнулась, всем своим видом показывая, что согласна с да Понте, а Джэсон объявил:
– Отто Мюллер рассказал мне, что его назначили концертмейстером на репетиции «Так поступают все», и я ему верю.
– Ах, это тот самый Отто Мюллер!
– Мюллер утверждает, что Сальери ненавидел Моцарта.
– Мюллер ненавидит Сальери потому, что Сальери никогда не давал ему работы. Сальери считал Мюллера посредственным музыкантом. И это сущая правда.
– Моцарт ему доверял.
– У Моцарта было слишком доброе сердце.
– Но не тогда, когда дело касалось музыки или музыкантов.
– О, разумеется, Мюллер и тут является для вас авторитетом, господин…?
– Джэсон Отис. Это моя жена Дебора. Мы недавно поженились.
– Сразу видно. Прекрасная госпожа Отис так и сияет счастьем. Так кому вы поверите, госпожа Отис: Мюллеру, который был в подчинении у Моцарта, или Лоренцо да Понте, который был ему ровней, а может быть, и повыше его? Не кто иной, как я добивался заказов на оперы, которые он писал. Император прислушивался к моему мнению, а не к мнению Моцарта, – пусть он и был великим музыкантом, – но Иосиф считал его неудачником. Иосифу не нравилось, что Моцарт вечно сидел в долгах. Это бросало на него тень.
– Что касается долгов, синьор…
– Вы хотите сказать, что время от времени все мы залезаем в долги. – Да Понте пожал плечами.
– Что вы можете сказать о его жене и остальных сестрах Вебер? – спросил Джэсон.
– В Европе мораль никогда не была особенно строгой. В устах Моцарта все звучало прекрасно. Он все умел выразить красиво. Форма и содержание у него всегда были едины.
– Но Мюллер рассказывал, что Сальери всячески препятствовал постановке «Так поступают все».
– С этой оперой у нас не было трудностей. Я их все разрешил. Как только я догадался, что вокруг нас плетут интриги, я тут же положил им конец. Другое дело «Фигаро». Большинству знатных вельмож не нравился сюжет. Вы знаете эту оперу?
