Мюллер взял щепотку табаку, поправил свой старомодный парик, потеребил серебряные пуговицы на камзоле и ответил:
Господин Бетховен очень хорошо знал Сальери. Сальери был его любимым учителем. Насколько мне известен характер Бетховена, он будет со всей страстью защищать своего учителя.
Значит, вы полагаете, что я твердо решил расследовать обстоятельства смерти Моцарта?
Сейчас для этого самый подходящий момент. После признания Сальери и его попытки к самоубийству Вена, должно быть, полна всяких слухов и разговоров. В такое время вам наверняка удается разузнать скрытые доселе вещи.
Путешествие предстоит нелегкое.
Во времена Моцарта оно было куда труднее. В теперешних каретах не гуляют сквозняки, да и рессоры стали получше, Вот увидите, все будет в порядке.
Глупо скрывать свою заинтересованность, однако…
Не отказывайтесь, иначе потом пожалеете, – уговаривал Мюллер. – Еще живы многие из тех, кто знал Моцарта и Сальери. Кто поручится, будут ли они живы через год-два. Мой брат Эрнест пишет, что Бетховен прихварывает. Да и сам Эрнест, который может вам многое рассказать о Моцарте и Сальери и устроить встречу с господином Бетховеном, тоже уже немолод и подвержен болезням. Ну, а сестры Вебер, три сестры, что связали свою жизнь с жизнью Моцарта; его жена, Констанца, ее старшая сестра Алоизия – первая его любовь, что ни для кого не секрет, – и третья, младшая сестра Софи, на чьих руках он умер. Все они уже в преклонных летах. Скоро старость и болезни многое сотрут в их памяти, а смерть вообще все предаст забвению. Родная сестра Моцарта, Наннерль, сильно болеет, и, говорят, дни ее сочтены. А сколько ценного можно у нее узнать! Если вы искренне желаете встретиться с людьми, знавшими Моцарта и Сальери, вам следует торопиться. К примеру, Лоренцо да Понте, который был близко знаком с обоими и писал для них либретто, ему должно быть уже под восемьдесят.
– Да Понте был соотечественником Сальери?
– Сальери ввел его в венские музыкальные круги. Да Понте считался непревзойденным мастером интриги. Пожалуй, и не найдешь другого, кто знал бы столько о Моцарте и о Сальери. Он теперь живет в Америке, в Нью-Йорке.
– А захочет ли он со мной говорить, господин Мюллер?
– Он готов говорить с каждым, кто изъявит желание его слушать.
– Вы его знали?
– В музыкальных кругах Вены его знали все. Это был замкнутый мирок, ограниченный с одной стороны собором святого Стефана, с другой – Дунайским каналом, с третьей – династией Габсбургов и их дворцом Гофбург, а с четвертой – Бургтеатром, где ставилось большинство опер.
– Вы когда-нибудь встречали Моцарта и Сальери в обществе да Понте?
– Да. Но ведь всякий человек видит вещи по-своему. А господь редко кого наделяет даром прозрения. – Мюллер откинулся на спинку стула, обитого красной материей, копией тех стульев, что он некогда видел в Гофбурге, и сделался вдруг недвижим и молчалив. Джэсону показалось, что старик погрузился в сон. А может быть, он просто вел с собой и со своим прошлым длинный разговор? Внезапно Мюллер воскликнул:
– Отис, где вы?
– Я здесь, господин Мюллер.
– Подвиньтесь поближе. Мне вспомнилось, как Сальери и да Понте поспорили между собой о ядах на репетиции оперы «Так поступают все».
– О чем же был спор?
– Им помешал Моцарт. Он боялся, что Сальери уговорит да Понте расстаться с ним, Моцартом. Сальери сказал тогда, что «Дон Жуан» – опера, восхваляющая дьявола. Моцарт очень рассердился, а это с ним случалось редко. Разговор происходил перед оркестром.
– Кто же пригласил Сальери на репетицию?
– По-видимому, да Понте. Они были хорошими друзьями. Да Понте поддерживал дружбу со всеми сколько-нибудь известными венскими композиторами. Моцарта это огорчало. Он говорил, нет человека, которому все одинаково милы, это противно человеческой натуре.
– Чем кончился разговор об отравлении?
– Я расскажу вам о Моцарте, каким я его знал. Слушайте, если вам интересно.
Джэсона охватило беспокойство. Что, если реальность разрушит образ, созданный воображением? Ему хотелось крикнуть: «Прошу вас, остановитесь!» Но он промолчал, заранее примирившись с любой уготованной неожиданностью.
Небо заволокло серыми тучами, хлынул дождь, капли колотили в оконное стекло, словно выбивая зловещую барабанную дробь. Мюллер закрыл портьеры, комнату теперь Освещал лишь двойной подсвечник, стоявший на резном дубовом столике рядом с клавесином.
Мюллер неторопливо приступил к рассказу, стараясь воссоздать образ Моцарта, а Джэсон ловил каждое слово, перенесясь в мир прошлого.
4. Вена, какой ее знал Отто Мюллер
Январь 1790 года Господин Отис, был в Вене нелегким временем незадолго ко этого французы штурмом взяли Бастилию и заточили в тюрьму сестру нашего императора Марию Антуанетту, и Вена полнилась слухами о том, что Император Иосиф намеревался силой подавить новое революционное правительство во Франции и освободить из заключения сестру. А когда молодежь начали забирать в армию, то положение стало и вовсе угрожающим. Поговаривали, что на время кризиса опера вообще закроется. Меня удивляло, как мог Моцарт сочинять музыку в такой тревожной обстановке.
Однако когда Моцарт и да Понте получили императорский заказ написать новую оперу и меня взяли в
