на меня? Забыл?
— Не было дня, чтобы я не думал о вас, — неожиданно пробормотал Штребль и еще больше смутился.
Тамара отвернулась, пытаясь скрыть свою радость, и быстро зашагала дальше.
На другой день Штребль вышел рубить лес. К трем часам дня он выполнил норму и насвистывая вернулся в барак. Развалился на койке и стал ждать ужина. В бараке было тепло и чисто, в печи потрескивали дрова. За окнами сгущались сумерки, лесорубы один за другим возвращались, а Тамары все не было. Стемнело совсем. Ждать ее было уже невмоготу, Штребль вскочил, поспешно оделся и побежал на делянку. Он нашел ее у дороги, где она замеряла натралеванные дрова. Шел мелкий, мокроватый снежок. Спина и шапка у Тамары были белые.
— Фройлейн Тамара, вы похожи на прекрасную лесную фею из сказки, но почему вы не позвали меня помочь вам? — спросил Штребль, и в голосе его звучала такая нежность, что Тамара потупилась и тихо ответила:
— Зачем? Отдыхай, ты же целый день работал.
— Простите меня, я должен был сам догадаться, что вам нужна моя помощь.
Тамара молча подала ему молоток с клеймом. Он стал стучать по мерзлым поленьям.
Они вернулись в барак, когда все уже отужинали. Штребль сразу же поймал на себе быстрый ревнивый взгляд Розы, но сделал вид, что ничего не заметил. Он стряхнул снег с ватника, разделся и устало сел за стол. Роза молча поставила перед ним еду. Он не поднял глаз.
Тамара приготовила себе постель в конторке, где обычно спали Роза и Мария. Откуда же ей было знать, что Штребль по ночам приходит сюда к Розе, а Мария перебирается в женскую часть барака?
Роза совсем расстроилась. Легли поздно. Тамара что-то рассказывала, но она ее почти не слушала, только растерянно улыбалась и кивала головой невпопад.
Утром, сидя в конторке за бумагами, Тамара услышала женский голос, который жалобно спросил кого-то:
— Когда же ты теперь придешь ко мне?
— Ты что, с ума сошла? Ведь здесь же фройлейн Тамара.
Тамара насторожилась.
— Может, мне можно прийти к тебе? Я никому не помешаю, — сказала женщина и Тамара догадалась, что это Роза.
— Это невозможно, — ответил еле слышно сердитый мужской голос.
— Ты меня совсем не любишь, Руди!
Вечером, даже не дождавшись, когда освободятся лошади, Тамара пешком ушла домой.
Колесник, которого теперь сменил в лесу Влас Петрович, уходя, сказал Тамаре:
— Ты, Васильевна, Оту моего не шибко обижай. Слабый он, да и староват. Все старые будем, куда денешься…
— Я и не собиралась его обижать, — отозвалась Тамара.
Несколько дней она искоса наблюдала за Грауером, он заметил это и из кожи вон лез, чтобы ей понравиться, из последних сил таскал здоровенные промерзшие чурки. Тамара, оценив такое рвение, решила даже дать ему талон на дополнительный обед.
— Я слышал о вас много хорошего, фройлейн, — сказал ей сразу же заискивающе заулыбавшийся Грауер. — Теперь я и сам убедился, как вы добры.
— Никакой тут доброты нету, — буркнула она.
Грауер догадывался, что девушка относится к нему настороженно, но не терял надежды и ее расположить в свою пользу. Отчасти ему это удалось: она категорически запретила другим немцам третировать и высмеивать бывшего старосту лагеря. Это ободрило Грауера. Он благодарно смотрел на Тамару, постоянно вертелся возле нее, предлагая то помочь клеймить дрова, то починить что-нибудь, то научить ее немецкому языку. Штребля это приводило в бешенство.
— Что этот старый пес все время крутится около фройлейн Тамары? — злился он. — Я ему последние зубы пересчитаю!
Грауер тоже терпеть не мог Штребля: слишком уж этот полукровка задавался, изображал из себя трудягу, а сам только и думал, как бы заработать лишний талон и набить свое ненасытное брюхо. Но главное Грауера раздражало то, что Штребль пользовался успехом у женщин. Глупая гусыня Роза Боден не сводила с него влюбленных глаз, и даже хорошенькая русская фройлейн явно посматривала на Штребля с интересом. Наблюдать это Грауеру, особенно с тех пор как его разжаловали из старост и немки перестали воспринимать его как мужчину, было просто невыносимо. Открыто выказывать свою неприязнь к Штреблю у него уже не было сил — он побаивался этого крепкого молодого парня, поэтому Грауер действовал исподтишка.
— Новый хауптман такой умный, интеллигентный человек! Как это он решился доверить должность старосты этому карьеристу и распутнику Штреблю? — заявил он Тамаре, когда она вечером замеряла сложенные им дрова.
— Почему же это он карьерист? — сурово спросила она.
— Вы не знаете этого человека! Это известный в Решице гуляка и дебошир, завсегдатай нахтлокалей…
— А это что такое?
— Это такой дом, фройлейн, где мужчина за деньги может делать с женщиной все что угодно, — захихикал Грауер.
— Мне это не интересно, — вспыхнув, бросила Тамара.
Но тут Грауер просчитался: думал войти в доверие к девушке, а получилось наоборот. Слова этого мерзкого старикашки вызвали у Тамары такое чувство стыда и брезгливости, что при встрече с ним она невольно отворачивалась, боясь вновь услышать какую-нибудь гадость. Грауер пал духом. Рушились его последние надежды заслужить авторитет у русских и получить хоть какое-то преимущество перед другими немцами. Работа стала ему еще более ненавистна.
А холода все усиливались. Снега было мало, а морозы доходили до тридцати градусов. Утром, выходя из барака, Грауер чувствовал, как задыхается от колкого морозного воздуха. Закутанные, выползали из барака лесорубы, разбредались по лесу и сейчас же разжигали костры. Все жались поближе к огню и порой никак не могли взяться за работу. Особенно страдал от холода Грауер, потерявший к жизни всяческий интерес. Если его прогоняли в одном месте, он плелся к другому костру, мелко дрожа и беззвучно шевеля губами. Он подставлял посиневшие, костлявые руки прямо под языки пламени.
— Ахтунг! — закричал Штребль, заметивший бывшего лагеркоменданта у костерка прямо на делянке, куда валили сосны. — Грауер! Идите отсюда, вас деревом убьет!
Грауер издал слабый звук, но с места не сдвинулся. Штребль бросил пилу и пошел к нему.
— Чтобы не мерзнуть, вы бы лучше работали, а не прожигали брюки, отнятые у покойника, — язвительно сказал он.
Взгляды их встретились, и в глазах бывшего лагер-коменданта Штребль прочел полное отчаяние. Мгновение он колебался, но потом безжалостно произнес:
— Ну что, теперь тебе, наверное, не до женщин? Помнишь, как издевался над нами?
Вечером, когда лесорубы собрались на ужин, Грауера среди них не оказалось. Тамара тревожно поглядывала на дверь.
— Пойду поищу его, — Штребль неохотно поднялся. — Уж не замерз ли наш геноссе Грауер?
Он нашел Грауера у потухшего, запорошенного снегом костра. Грауер сидел неподвижно, прислонившись спиной к большому обгорелому пню. Штребль тронул его за плечо и заглянул в лицо. Глаза были закрыты, на носу и на щеках не таяли снежинки. Штребль взвалил на плечо негнущееся тело, неожиданно тяжелое, и потащил в барак.
Все испуганно отпрянули, когда он свалил с плеча тело Грауера и оно глухо стукнулось об пол. Влас Петрович, матерясь последними словами, бросился было растирать снегом посиневшее твердое тело, но Раннер остановил его, указав на руки Грауера.
— Черный, — сказал он спокойно. — Давно умирайт.
Вечер и ночь покойник лежал в сенях, накрытый старым одеялом. Перепуганные немки заперлись на
