Пылкая мечта стать цирковым артистом зародилась у Ладильщикова ещё в детстве, когда он увидел цирк Лапиадо. Но дед вскоре умер, и семнадцатилетний Коля поехал в Петроград пытать своё счастье. Шла война с Германией. Николай поступил на завод и по вечерам ходил в спортивную школу известного атлета Лебедева, по прозвищу дядя Ваня.
Призвали Николая Ладильщикова на службу в армию и направили в запасный полк, в Старую Руссу. С утра до вечера шла в полку изнурительная военная муштра, и Николай с нетерпением думал: «Хоть бы скорей на фронт…» Но тут произошёл такой случай. Приехала в город группа борцов, поставили балаган и устроили чемпионат по французской борьбе. Это было не спортивное соревнование по борьбе, а особый борцовский «спектакль», который разыгрывался по заранее составленному плану-сценарию, в котором всё было предусмотрено: у кого и когда будет и ничья, кто и когда выиграет схватку, то есть кто, кого и когда, в какой день и на какой минуте, каким приёмом положит на лопатки. Были тут и две загадочные маски, чёрная и красная, которых никто не мог положить…
Солдат водили в балаган поротно. Попал туда и Николай Ладильщиков. В конце представления вышел на арену главный судья чемпионата Авдеенко и сказал:
— Уважаемые зрители! Кто из вас желает померяться силой и ловкостью с молодым борцом Дротянко, победителю в схватке — приз сто рублей.
Николай вышел на арену и на двадцатой минуте положил борца Дротянко на лопатки. «Молодец, Ладильщиков, — похвалил его ротный командир, — не посрамил солдатской чести». После этого Ладильщикова назначили полковым инструктором по физической подготовке.
Летом семнадцатого года Временное правительство Керенского объявило войну с Германией до победного конца. Ладильщикова зачислили в «батальон смерти» и бросили на фронт, под ураганный огонь немецкой артиллерии. Целый год пролежал Ладильщиков в госпитале после тяжёлой контузии, а когда вышел оттуда, шла уже гражданская война.
В Красную Армию он пошёл добровольцем. Каждый раз, как их эскадрон останавливался где-нибудь на отдых, краском Ладильщиков устраивал борьбу, перетяг на палке, упражнения с гирями.
Бои отгремели, и кончилась военная служба краскома Ладилыцикова.
Вернувшись в родной город, Николай задумался о своей жизни. Кем же теперь быть? Чем заниматься? За что взяться, чтобы в труде найти свое счастье?..
Поступил Ладильщиков на службу в уездный военкомат инструктором по спорту. Паёк ему выдали скудный: немного овсянки, селёдки и коровий ливер, зато денег дали кучу — три миллиона рублей в месяц! Но деньги тогда не в цене были: за этот оклад можно было купить лишь несколько коробков спичек.
Вот почему, когда Ладильщиков привёл медведя домой, мать, Клавдия Никандровна, всполошилась:
— Зачем ты, Коля, привёл этого нахлебника! Он нас совсем объест.
— Ничего, мама, обойдёмся как-нибудь.
— Да как так обойдемся, когда сами еле концы с концами сводим, а тут ещё такая обуза.
— Я, мама, достану ему чего-нибудь. А морковь и свекла у нас на огороде свои.
Каждый день ранним утром Ладильщиков занимался гимнастикой, упражнялся с гантелями, гирями, крутился на перекладине — ломе, укрепленном между двух берез на заднем дворе, и растягивал резиновые шнуры, приобретенные им у одного старого атлета в Петрограде. Шнуры были разной толщины, с кольцами по концам.
Никому не поведал Ладильщиков свою затаённую мысль.
Ладильщиков знал, что, прежде чем начать дрессировку, надо приручить медведя. А чем приручишь? Конечно, сладкой едой и лаской, Медведь, выросший у мельника на вольных харчах, очень любил хлеб, но хлеба Ладильщиков получал мало.
В первый же день своего знакомства с медведем Ладильщиков накрошил в миску свеклы, брюквы, моркови и поставил перед медведем, а тот отошёл в угол и недоверчиво, подозрительно стал следить за каждым движением «опасного» человека.
— Что, Мишук, не нравится? Хлебца хочешь? Ничего, брат, привыкай.
Медведь с угрюмой опаской смотрел на нового хозяина и фыркал. Ладильщиков вышел из амбарушки и, закрыв дверь, притулился к щёлочке. Интересно, будет он всё-таки есть? Мишук подошел к миске и, пугливо озираясь на дверь, стал неторопливо есть крошёнку, выбирая сладковатую морковь,
День за днём медведь привыкал к новому хозяину и стал уже есть и при нём. Обхватив передними лапами, словно руками, миску, сопел и ел, а потом протягивал хозяину пустую посуду, прося добавки. Особенно нравилась медведю морковь. Ладильщиков давал ему морковь из рук, и пока тот жевал лакомую пишу, поглаживал медведя по загривку, чесал за ухом и тихо приговаривал: «Мишук… Мишук…»
— А ты, Коля, угости его журавиной, — сказала мать, — медведи любят ягоды.
И верно, медведь очень любил клюкву. Николай после очередного угощения клюквой взял Мишука за лапу и потряс её, словно поздоровался. А потом, показывая медведю ягоды, говорил: «Мишук, лапу, лапу…» Медведь садился, обхватывал передними лапами руку хозяина и, облизываясь, сильно тряс её. Так дрессировщик научил Мишука здороваться.
Ладильщиков зажимал меж пальцев морковку и, ухватившись за длинные когти медведя, тянул лапу к себе и приговаривал: «Тяни, Мишук, тяни…» Медведь, видя приманку, притягивал руку к своей морде и губами осторожно выхватывал морковку. В медвежьих лапах Ладильщиков почувствовал большую силу, и подумал: «А что если устроить с ним перетяг на палке и потом показать это на представлении?..» Ладильщиков взялся двумя руками за палку и, зажав меж пальцев морковь, сказал: «Мишук, тяни, тяни…» Медведь ухватился передними лапами за палку и притянул её к себе.
Приближалась зима. Мишук привык к новому хозяину и каждый раз встречал его тихим урчаньем. Временами же медведь становился вялым, скучным, ложился на бок и, посасывая лапу, впадал в полудремоту. Нет, нет, нельзя ему позволить впасть в зимнюю спячку! Надо работать, учиться. Ладильщиков шевелил медведя, щекотал и тряс его за загривок. Медведь сердито ворчал и, встав на задние лапы, пытался обхватить хозяина передними лапами. Видно, у него силушка по жилушкам переливалася. Ладильщиков надел ему на челюсти кожаный намордник. Он знал, что медведь по своей природе борец. В диких условиях медведь валит на землю свою жертву, и, обхватив лапами, душит её. При этом стремится когтями скальпировать животное — содрать кожу с головы и ослепить врага.
Ладильщиков натягивал на голову кожаный шлём до самых глаз и одевался в короткую кожаную куртку. Она не связывала движений и предохраняла его от царапин. В борьбе Мишук входил в раж и особенно злился, когда хозяин, сделав подножку, опрокидывал его на спину. Медведь сердито ворчал и, обхватив человека, валил его навзничь. Ладильщиков становился «на мост». Мишук, громко посапывая, дожимал его до пола и, припечатав на обе лопатки, долго не отпускал человека, наслаждаясь своей победой. Ладильщиков потихоньку, незаметным движением руки, доставал из кармана морковь и угощал победителя. Получив подачку, медведь отпускал человека,
— Смотри, сынок, как бы он тебе спину не сломал, — сказала мать.
— Что ты, мама, чай, она у меня не стеклянная.
— Может, Коля, ты на его дружбу надеешься?
— У нас, мама, с Мишуком не дружба, а временный союз. Приходится всё время следить за тем, чтобы он не почувствовал себя сильнее меня.
— А ты, Коля, брось с ним возиться, раз это дело ненадежное. Никогда ведь не угадаешь, что у зверя на уме.
— Не бойся, мама, все равно я покорю его.
Однажды Ладильщиков пригласил к себе домой допризывников, которых он обучал спорту, и показал им борьбу с медведем. Парням очень понравилась борьба, но один из них сказал о медведе:
— Силён чертила, и злой. Того и гляди, хребет переломит.
После борьбы Николай устроил перетяг на палке. Сели они, десять человек, в обхват один за другим, и получилось как в русской сказке: «Дедка за репку, бабка за дедку…»
— Тяни, Мишук! — крикнул Ладильщиков.
Медведь ухватился передними лапами за палку и потянул. В первое мгновение силы как будто уравновесились. Десять сильных парней покраснели от натуги. Почувствовав большое сопротивление, Мишук заворчал и прибавил силы. Толстые мышцы лап сократились, и вся цепочка людей, сидевшая на
