— Кому?
— В ЦК.
— Да ты, Маша, с ума сошла, В такое время беспокоить ЦК мелкими вопросами.
— Мелкими? А звери сдохнут — это тоже мелочь? Они стоят сотни тысяч рублей. Сборы сейчас идут битковые, и сто тысяч мы уже внесли в фонд обороны, а если будем работать, и еще внесем…
— Ну, может быть, как-нибудь достанем продукты…
— Если ты не дашь сейчас телеграмму, то я дам. Я сейчас сама напишу, а ты подпишешь. И адресуем ее Ворошилову,
— Почему именно ему?
— Он — зампредседателя Совнаркома и знает тебя лично.,
Телеграмма состояла всего из четырех слов: «Помогите спасти голодных зверей». Посылая телеграмму, Николай Павлович сомневался в том, что она дойдет по назначению, а если и дойдет, то вряд ли будет какой-либо толк. «Не до зверей теперь,» — думал он.
Вера Игнатьевна привезла с бойни костей. Кости так тщательно были очищены от мяса, словно их кто-то обсосал. Собаки мелко дробили кости, а Цезарь жадно схватил большую кость и захрипел, зарычал,
— Мама! Мамочка! — закричал Руслан, — Цезарь подавился!
Вера Игнатьевна подбежала к клетке. — Ах ты… Как же это, Руслан, стой около дверки, а я попробую вынуть кость,
— Мама, врача позвать бы, Цезарь может укусить тебя…
— Пока врача вызовем, лев погибнет, Стой тут и не кричи, а то испугаешь Цезаря.
Вера Игнатьевна вошла в клетку. Руслан закрыл за ней дверки и руку положил на запор. Если возникнет опасность, надо маму быстро выпустить, а льва задержать. Вера Игнатьевна засучила рукав по локоть и, подходя ко льву, успокоительно говорила:
— Цезарь… Цезарь…
Лев хрипло рычал и пытался лапами вынуть изо рта кость, но лишь царапал губы.
— Тихо, Цезарь… Я сейчас, Цезарь… Придерживая левой рукой верхнюю челюсть льва, Вера Игнатьевна засунула правую руку в пасть и нащупала кость, один конец которой уперся в нёбо, а другой, острый, как шило, пронзил щеку, насквозь. Тихо, ласково приговаривая «Цезарь, Цезарь», Вера Игнатьевна ухватилась за конец кости, упершейся в нёбо, и потянула его на себя. Кость подалась, и на руку ей хлынула кровь. С костью в руке Вера Игнатьевна попятилась к двери, не спуская глаз с Цезаря. Лев шагнул за ней, облизывая окровавленные губы.
— Мама, скорей вылезай, скорей! — кричал Руслан, приоткрывая дверку.
— Не кричи, сынок, тихо. Не волнуй его.
Пятясь, Вера Игнатьевна подошла к дверке и хотела быстро выскользнуть наружу, но в этот момент лев подошел к ней и стал лизать ее руки.
— Мама, мамочка, он благодарит тебя, — прошептал Руслан. Вера Игнатьевна погладила льва чистой рукой.
— Цезарь… Мой хороший… Цезарь… Выйдя из клетки, она зашла в кладовую и присела на ящик, дрожа всем телом.
— Мама, ты что, озябла? — спросил Руслан.
— Да, сынок, немного холодно.
В это время заглянул в кладовую Николай Павлович.
— Вера, что с Цезарем? Почему у него морда в крови? Подавленная пережитым волнением, Вера Игнатьевна встала, но говорить не могла.
— Это, дядя Коля, Цезарь костью подавился, а мама ее вынула. Вот глядите — острая как ножик!
— Какая же ты, Вера, жена укротителя, если льва испугалась, которого сама же кормишь.
— Я не льва испугалась, Николай Павлович, а боялась за его жизнь.
…Трое суток прошли в напряженном ожидании, а на четвертые, ранним утром, когда Николай Павлович осматривал животных, в наружные двери цирка кто-то сильно забарабанил.
— Кто там? — спросил Ладильщиков.
— Здесь укротитель зверей Ладильщиков? — Здесь.
— Открой пожалуйста! Ишак приехал! — Какой ишак?
— Хороший, жирный ишак. Кушать надо. Открой. Ладильщиков открыл дверь и лицом к лицу столкнулся с заведующим базой Бабаевым.
— Принимай, пожалуйста, живой продукты, — сказал он, улыбаясь и показывая на машину.
Во дворе стояла полуторатонка, а на ней лежал связанный осел и мешок с каким-то зерном.
— Бери, пожалуйста, корми зверей. Хороший, жирный ишак. А это — рис. Плов делай медведю.
Осла развязали, и открыли борт машины. Осел прыгнул и прытко побежал по двору.
— Лови, держи, Яшка убежит! — кричал Керим, преследуя осла.
Запыхавшись, Керим махнул рукой и подошел к Ладилыцикову.
— Хитрый Яшка. Чует — секим башка. Сам поймаешь. Ехать надо, дела ай как много, продукта мало. Вот накладная. Распишись, пожалуйста.
Прощаясь, Керим улыбнулся и, с восхищением оглядывая плечистого Ладильщикова, причмокнул языком и сказал:
— Якши батыр! Не серчай, пожалуйста, еще привезем…
Бабаев уехал. Мария Петровна, услышав громкий разговор (жили они в цирке), вышла во двор.
— Что тут за шум? — спросила она.
— Да вот видишь, сам Бабаев привез продукты зверям.
— Ага, значит, лед тронулся…
Осел, походив по двору, зашел в раскрытые двери цирка и, найдя пучок сена, уткнулся в него мордой.
— Маша, мне жалко резать осла. Давай его введем в нашу смешанную группу.
— А будет ли из него какой-нибудь толк?
— Что-нибудь придумаем.
— Ну, что ж, давай оставим, А львов и собак чем же будем кормить?
— Керим обещал еще что-то прислать,
— Ладно, давай до вечера подождем.
Вечером того же дня смуглый паренек в тюбетейке привел в цирк старого тощего верблюда и сказал;
— Керим прислал, расписка давай,
В СИБИРСКОМ ГОРОДЕ
В Сибири стояла холодная снежная зима.
С фронта пришли хорошие вести: враг под Сталинградом разбит и наши войска шли с боями на запад, освобождая родную землю. С фронта прислал письмо Иван Данилович. Он был инструктором служебного собаководства в специальной школе и на фронт привез собак-миноискателей.
Прочитав письмо отца, Руслан спросил:
— Мама, а как собаки разыскивают мины?
— Наверно, нюхом, сынок.
— Мама, а как папа их дрессирует?
— Не знаю. Вот когда вернется, ты его и расспросишь.
— А когда он вернется?
— Наверно, когда война кончится,
— А когда она кончится?
— Не знаю, сынок.
