Плановая система хозяйства цементировала экономику до полной потери подвижности и смысла. «Госплан» расписывал, какой птичке и во сколько часов склюнуть сколько гусениц какой породы. Птички дохли, гусеницы грызли, но премии выписывались. Предписывалось и утверждалось все-все-все, и даже пьеса была знаменитая, что сталь надо доварить и выпустить до двадцати четырех ноль-ноль, тогда всех похвалят и премируют, хотя сталь будет плохая, бракованная, но это неважно, а если сталь пустят только в час ночи, хоть и хорошую, это будет невыполнение плана за месяц, квартал, год и пятилетку, и всех сурово накажут. Переживали все страшно! Или вот непридуманное: к 9 Мая в домах с центральным отоплением, т.е. везде в городах, было нечем дышать: на улице плюс пятнадцать — в доме +30, батареи раскалены, хотя зимой были еле теплые. И так — из года в год! Потому что зимой надо экономить топливо, вдруг еще морозы грянут, — а в конце сезона надо выжечь все запасы, а то срежут лимиты на будущий год: планируют-то от достигнутого, и раз тебе в прошлом году дали много — то в будущем исправятся и «излишки» срежут, будешь куковать, так что выжечь необходимо все, не хрен беречь на осень, там новое будет. И сатанели граждане — зимой мерзнем, летом паримся, власти идиоты!
Система улучшала свои дела методом улучшения планирования. Создавала новые органы и расширяла штаты. Крестьяне? — пьют, суки! Проследить, чтоб отсеялись в срок! И — сыпали в мерзлоту либо в воду чего не надо. Не по погоде, а по плану из райкома. А райкомы соревновались: кто первый отсеется — тому награды. И уборочную — по плану! А вот за низкий урожай мы с вас спросим! Что — хранить негде?! А этим, слава богу, другой райком занимается…
Экономика заболела шизофренией, осложненной блуждающим склерозом. В принципе все делалось. И все через задницу. В принципе все было, хоть и скверного качества. Зато не там, где надо. Стоножка составила план движения каждой из ста своих ножек и получила инвалидность по параличу.
А народ, между прочим, постанывал: «Эх, хозяина нет! Хозяин — он разве позволил бы, чтоб лес сваленный зря гнил? Или такие площадя засевали, когда амбары не подготовлены? Или материю переводить — шить сто плохих дешевых костюмов, если лучше сшить тридцать модных дорогих, и экономия всего, и прибыль какая, и люди купят, а?» Короче, народ — он плановый идиотизм тоже не одобрял. Он хотел такой разумный бытовой капитализм.
И производительность труда у нас была очень низкая. Во много раз меньше, чем в развитых капстранах. И противоречило наше существование одному из основных положений марксистской экономики (правильно марксизм следует называть панэкономизмом, ибо именно экономическую деятельность он абсолютизирует и ставит во главу исторических и политических процессов, что есть вульгарное упрощенчество и проистекающий из узости образования релятивизм, но этим пояснениям и опровержениям место не здесь). По Марксу: «Новая общественно-экономическая формация является более прогрессивной по сравнению со старой, если она дает более высокую производительность труда». Это — из основ. Краеугольных камней. Вех.
Советский строй не был более прогрессивным, чем западный! Это по нашему богу Марксу! О ужас! О тайна позорная! Во всех учебниках это писали — а сами что?! Допланировались, идиоты кремлевские?!
По советской идеологически-экономической доктрине советский экономический строй был казусом. Парадоксом. Неправильным. Практика опровергала теорию — за такие опровержения при Сталине расстреливали.
«Социализм — это учет и контроль», — завещал Ленин. Ну?
Планирование гробило страну.
Боже мой, ведь каждый на своем месте понимал более или менее, как надо вести дела по уму. Планирование приобрело вредоносный, губительный характер.
А кто был за планирование? Чиновники, многочисленные органы, короче — аппарат советской власти. Планирование — это их роль, значимость, главность, блага, власть. Можно было сформулировать так: советская власть — это партийно-чиновный аппарат плюс плановый экономический принцип.
Вот реформаторы и решили справедливо: на хрен! Не фиг этих паразитов модернизировать! Аннулировать дармоедов. Объявить свободный рынок. Пусть работник сам на месте решает, как ему лучше работать. На что спрос — то он и произведет. Что ненужно — того и делать не станет либо прогорит в миг. И рванем мы вверх.
Свободный рынок полагался полной противоположностью всеудушающему тоталитарному планированию, где плодились дармоеды и переводилось добро на дерьмо. Рынок — он сам мгновенно удовлетворяет все свои потребности. Чего-то нет? Завтра появилось — и кто-то расторопный срубил на этом свой миллион. Всем хорошо — и ему отлично.
За негодный товар больше платить не будут — на фига? И производство плохого и ненужного исчезнет само, и быстро. А за хорошее и нужное будут платить дороже — и деньги рванут в те области, где спрос выше. Рынок — он мудр! Суров к неудачникам и бездельникам — щедр к работящим и сообразительным. Рынок — он совершает в экономике естественный отбор способных, и оздоровленная экономика идет в рост, как очищенный санитарной порубкой молодой лес. Вот!
И объявили рынок. И джинн вылетел из бутылки. И Франкенштейн вышел из лаборатории. И молодые реформаторы пуще огня стали избегать общения со своим народом. И президент произнес историческую фразу: «Жить будем плохо, но недолго».
Из чего следует, что главное — это прямой и короткий путь к максимальной прибыли, а все остальное — потом.
Синергетическая сущность человека такова, что он всегда стремится получить максимальный желаемый результат с минимальными затратами. Человек на свободном рынке — это стремление с минимальными затратами средств, труда, времени, здоровья — получить максимум прибыли, или денег как эквивалента всех рыночных товаров.
Реально это означает, что: человека призвали рвать прибыль напрямую.
Свободный и не сдерживаемый ничем рынок отлично выражен в старой присказке:
Глупо зарабатывать мало, если можно много. Глупо надрываться, если можно легко. Глупо пахать, если можно взять так. И-и — раз!
Чем может заработать девушка без профессии больше, чем проституцией? А чем больше — профессией ткачихи или проституцией? Спрос есть всегда. Соотношение затраты оптимально. На свободном рынке проституция есть занятие экономически целесообразное, логичное, научно обоснованное. К проституции тут же прирастают сутенеры, охранники, диспетчеры, водители.
Возникли «челноки» и ринулись за бугор, ввозя дешевый ширпотреб. Они насыщали рынок и сравнительно неплохо зарабатывали. И возникли рыночные торговцы, продающие это барахло.
И возникли бандиты, потому что появилась возможность брать деньги без работы, а лишь вспышками воинской доблести, что для многих здоровых парней самое прибыльное.
И возникли серьезные крупные импортеры алкоголя, табака и автомобилей. Вокруг них возникли и кормились охранные структуры, юристы и бухгалтерии. И продавцы розницы, и кладовщики.
