Командиры переглянулись.
– Самый полный! Виталик, выжимай все, что можно, лопнет – плевать! – гаркнул Колчак в связь.
Ольховский вцепился в поручни, шаркнул ногой по ребристому железу настила, тяжело задышал:
– Теперь – плевать. Сядем – а уже на месте. Дойдем сколько можно. Радиорубка – отставить.
В тишине палуба еле уловимо дрогнула, движение замедлилось и обрело натужность гасимой инерции.
– Стармех, в жопу целовать буду, давай обороты, родной!!!
Под днищем царапало и шелестело. Забурлило под кормой.
– Паропроводы летят! – предсмертно зарыдал в динамиках тенор Мознаима.
– Дав-вай!!!
Полсотни метров проползли на брюхе, и шорох стал смещаться к корме, полоса его под днищем узилась – и вот все тело ощущает, как корабль подается вперед, не сдерживаемый более ничем.
– Сбавить до малого! Прошли…
– Пять с половиной! Пять восемьдесят!
И только тогда ощутили конденсат бензиновой вони над холодной водой, и подмерзающую прель палой листвы с берега, и пряную нитку мясного с жареным лучком аромата из ночного ресторана, и шелест редких машин, проносящихся по набережной. И горячую слабеющую дрожь в позвоночнике, вдоль которого стекает ручеек пота.
В двадцать минут шестого различили обращенную к ним для встречи гигантскую фигуру – и обрадовались, как земляку и родному, церетелевскому истукану Петра: он воспринимался как свидетельство, что прибыли в свой город.
Справа развертывались в черном небе огненные буквы над кондитерской фабрикой: КРАСНЫЙ ОКТЯБРЬ. Слева отблескивал свежим тяжелым золотом крупный купол Храма Христа Спасителя. Алые и желтые змейки дробились в речной ряби.
– Красиво как в столице, – с восхищением сказал Егорыч и перекрестился на обе стороны. – Слава те Господи.
Габисония утерся мокрым рукавом.
В шесть тридцать три утра, не доходя Боровицкой площади, дали дробь машине и отдали оба носовых. Цепи загремели в клюзах.
Подсвеченный Кремль вздымался за мостом – вот он.
– Ну – по стакану. Прибыли.
Часть четвертая
Тайна двух капитанов
Греза Массне в собственном переложении Ольховского для рояля на этот раз его не успокоила, а напротив, наводила на мысль, что написана она в дни Парижской Коммуны.
Он вышел охладиться на мостик, где были ночь, ветер и рассыпчатые перспективы городских огней. В растяжках свистело.
В командирском салоне сидел у настольной лампы Колчак и, щурясь от дыма, зачеркивал и вносил пометки в пятистраничный план. Ольховский вошел, кинул плащ, выколупнул из пачки сигарету желтым от никотина ногтем. Сосредоточенно, иногда сам себе кивая и делая паузы, стал говорить:
– Делается это примерно так.
Первое. Все всегда чем-нибудь недовольны. Главное в начальный период смены власти – объединить всех в попутчики. Сыграть на учете интересов всех. Чистый и полный популизм. Всем обещается все – вплоть до пресловутого и анекдотического Каждой женщине – по мужчине, каждому мужчине – по бутылке водки. Народ должен получить все, но ни у кого ничего не будет отбираться – все дело лишь в том, чтобы правильно и справедливо все организовать.
Повысить зарплаты и пенсии до мирового уровня, увеличить вложения в медицину и образование, полностью освободить от налогов малоимущие три четверти населения, создать новые рабочие места.
Но ни в коем случае не ущемлять интересы и уж тем более не экспроприировать олигархов, магнатов и прочих нуворишей – потому что это наиболее предприимчивая и энергичная часть населения, организаторы экономики. Мы не будем забирать у них ни копейки, не будем даже пытаться давить на них, чтобы они вернули свои деньги из западных банков в Россию. Мы создадим такие экономические условия, чтобы вкладывать деньги в наши предприятия и банки было выгоднее. Чтобы весь ум, предприимчивость и энергия бизнесменов и финансистов были направлены на то, чтоб деньги крутились здесь. И тогда лучше будет всем.
Мы не будем национализировать запасы сырья и энергоресурсы, потому что конкретный хозяин всегда лучше организует дело, чем наемный госчиновник. Пусть качают, пусть вывозят и продают. Мы лишь наладим честный и четкий учет и контроль, чтобы законные налоги не воровались в свой карман мимо государственного, то есть народного. Мы вообще ничего не будем национализировать и отбирать у новых хозяев: однажды уже попробовали, ничего хорошего не вышло.
Снижение налогов в результате увеличит сумму их сбора в бюджет. Этого достаточно. Так и делается в нормальных странах, оттого они и богаты.
Мы резко увеличим зарплату госслужащим: тогда они перестанут брать взятки, без которых сегодня обречены нищенствовать. Уже это повысит эффективность экономики и отдачу средств в госбюджет. Заплати сам справедливую долю – иначе у тебя украдут больше. Скупой плачет дважды, трижды и четырежды.
