разогревом. Все ждали соло несравненной Иолы.
В миг, когда сплошной поток чередующихся зеленых и фиолетовых огней рассыпался на помосте, Иола ткнула партнера каблуком в грудь и с силой пихнула его. Мужчина исчез. Теперь функции напарника выполнял толстый металлический шест, упирающийся в потолок. Под импульсивный фанк Латойи Джексон танцовщица начала стриптиз-представление.
Публика завизжала, когда щелкнули застежки линжери. Иола легла на крутящийся ринг и скрестила ноги. Затем она вскочила и, встав во весь рост, вскинула голову и сорвала бюстгальтер. В такт заводному ритму она зашагала к самому краю ринга. Искусительница хотела, чтобы зрители получше рассмотрели идеальные линии ее упругой груди. Спустя мгновение по закону жанра она развернулась к публике задом и широко расставила ноги. До предела согнувшись, она обхватила их руками…
Сидевшие напротив подвыпившие чеченцы неистово хлопали и буквально ревели от желания. Один из них, веротно, самый молодой, под одобрительное гоготание приятелей запрыгнул на ринг и схватил Иолу. Он взял ее на руки, поцеловал в бедро и понес к своему столу. Танцовщица пыталась высвободиться, стала кричать и брыкаться. Она даже стукнула своего похитителя в глаз, но тот бережно, словно деликатес, опустил ее на стол. Иола обхватила руками колени и беспомощно взглянула в сторону, где сидел Андрей.
Андрей враз очутился рядом и с яростью швырнул одного из чеченцев, другого изо всей силы ударил в переносицу. Все чеченцы, их было шестеро, рассвирепев, ринулись на юношу.
– Нож! Андрей, у этого нож! – раздался обреченный вопль Милы.
Заварушка приковала внимание всего дансинга. Услышав голос Милы, увлеченный шашнями Клаус пришел в себя и кинулся к месту потасовки. Поначалу он растерялся, но в итоге конфуз сослужил неплохую службу. В такие минуты Клаус терял рассудок и начинал палить почем зря из своего «браунинга». Вот и сейчас он выстрелил вверх. Пока чеченцы оглядывались по сторонам, Клаус подоспел, и дуло его пистолета уже смотрело на осунувшихся кавказцев.
– Брось пику, чурка! Кому говорю?! – рявкнул Клаус.
– Э, слышишь, в натуре, братишка, перестань. Зачем ссориться? Ты, короче, шуток не понимаешь? – примирительно заворковал, жестикулируя руками, седой кавказец в турецком свитере, по всей видимости, старший компании.
– Сесть! – заорал Клаус.
Чеченец сел.
– Встать! – Чеченец встал.
– Сесть! Встать! Всем сесть! Встать! – Клаус повторял команду раз пять. Кавказцы послушно исполняли приказы громилы, в глазах которого и неграмотный прочитал бы решимость продырявить любого.
Один из менеджеров дансинга суетился вокруг двух вышибал:
– Он нам всех распугает. Успокойте его. Что вы стоите? Это ваша работа…
Один из охранников дернулся было в сторону, где разворачивались события, однако старший товарищ его остановил:
– Не встревай, это человек Роланда. Лучше пойди в фойе, кликни мусоров.
– Сидеть! – бросил Клаус напоследок и сунул «браунинг» в кобуру под пиджак. Появившиеся милиционеры напрыгнули на Клауса, скрутили его и поволокли из дискозала в вестибюль. Чеченцами занялись вышибалы. Их вытолкнули из дансинга пинками под улюлюканье толпы.
Андрей в полушоковом состоянии опустился на стул и большими глотками осушил бокал с холодным коктейлем.
– Из-за какой-то шлюхи себя подставляешь, – упрекала сестра, – я давно заметила, что ты на эту смазливую б… с открытым ртом смотришь, как будто вокруг никого больше нет. Ты за родную сестру так бы не подписался, как за эту куклу. – Мила ловила себя на мысли, что нехорошо ревновать брата, но подавить эмоции была не в силах. – Как же я сразу не догадалась, что ты от этой стервы без ума, поэтому и тащишь меня в эту клоаку каждый раз. Ну и вкус у тебя, братец!
– Мила, уймешься ты наконец? – вскипел Андрей. – Тебе бы только поскандалить, сиди молча.
– Сам сиди, камикадзе. Лучше бы они тебя полоснули. Тогда ты, может, подумал бы, за кого стоит в драку лезть, а за кого не стоит.
– Да заткнись ты!
– Ах так! – В эту минуту Мила по-настоящему ненавидела брата. – Чтоб ты сдох, понтовщик несчастный. Из-за тебя Клауса забрали, хорошего человека подставил. – Она резко дернула свою кожаную сумочку, так что опрокинула фужер с шампанским, и, бряцая связкой ключей от своей «восьмерки», быстрыми шагами направилась к выходу.
– Умница, девочка моя, – похвалил танцовщицу Крюк и нежно подергал Иолу за мочку.
Она стояла перед ним в гримерной, еще не оправившись от напряжения. Она была в том же наряде, что и во время выступления, но крупные соски ее сохранивших первозданную свежесть грудей не волновали Крюка. Его бездонные голубые глаза смотрели в лицо Иоле.
– Теперь ступай к юноше, поблагодари, скажи, что тебе страшно возвращаться домой одной, попроси, чтобы проводил, обещай не остаться в долгу. Ступай, девочка.
В шикарном вечернем платье космического модерна с едва заметным передним разрезом Иола смотрелась недоступной и холодной. Андрей, увидев приближающуюся к его столику девушку, ощутил колючее жжение в каждой клеточке своего организма. Он попытался придать телу более привлекательную позу, чтобы произвести впечатление. Когда девушка подошла и спросила, не занят ли столик, Андрей неловко встал и предложил ей место. Иола присела, невзначай обнажив коленки.
Девушка его мечты сидела от него на расстоянии вытянутой руки. Обуреваемый хаосом нахлынувших чувств, он влил в себя рюмку коньяка. Он не знал, что сказать.
– Не знаю, как благодарить вас, – нарушила молчание Иола. – Сейчас редко можно встретить порядочного человека. Часто бывает, даже близкие друзья оказываются на самом деле ничтожными людьми.
– Меня не за что благодарить, – лепетал завороженный великолепием Иолы юноша, – эти мерзавцы мизинца вашего не стоят. Надо быть сумасшедшим, чтобы осмелиться прикоснуться к такой девушке, как вы, без веской на то причины.
– Вы говорите красиво, обычно это меня пугает, но я видела, что вы человек действия, настоящий герой. Ринуться на целую банду курносых! Вам, должно быть, было страшно… – Уловить в голосе Иолы фальшивые нотки смог бы разве что детектор лжи. Такой неискушенный собеседник, как Андрей, был идеальным слушателем, он решил для себя, что девушке присуща наивность, и оттого посчитал ее еще более привлекательной. Андрей воспринимал следующие один за другим вопросы и комплименты за чистую монету, вскоре вовсе обмяк и даже стал заговариваться, упражняясь в красноречии:
– Иола… Это имя, как ни одно другое, вам подходит. Как никакое другое! Оно необычно и единственно в своем роде. Если выбирать между формой и содержанием, то Иола – это содержание. Все сказано именем. Оно загадочно и неповторимо.
– Андрюшенька, уж коль я вашими устами провозглашена самим совершенством, то я готова приказывать.
– Любой каприз, – вымолвил Андрей.
– В таком случае требую, чтобы вы немедленно проводили меня из этого бедлама домой.
– О таком приказе я и мечтать не мог.
– Тогда подождите меня на улице, у центрального входа. Вместе нам не стоит выходить, мало ли что могут подумать любопытные, заприметив вас с девушкой, которая снимает трусики у всех на виду. Боюсь, что я уже и так малость подпортила вам репутацию: как минимум полдискотеки таращатся на нас. Многие ведь знают, чей вы крестник.
– Вы, к моему удивлению, знаете меня? Признаться, я полагал, что моя персона не заслуживает такого внимания, но раз даже несравненная Иола меня знает… Я-то думал, что для вас я просто рядовой зритель, никто из местной публики не реагировал на ваши выходы так бурно, как делал это я, тому свидетельство отбитые ладошки.
