День Муравья

Каждая ночь была испытанием. И он придумывал всякие хитрости. Он изо всех сил прижимал к себе плюшевого мишку. С ним он был готов противостоять притаившемуся в ногах монстру. А еще он прятался под одеяло так, чтобы не выставлять наружу ни руки, ни уха, ни единого волоска. Он опасался, что монстр дожидается ночи, чтобы по полу обойти кровать и отхватить ему голову.

По утрам мать находила под мятой кучей постельного белья сына с медвежонком. Она никогда не пыталась понять странностей такого поведения. Да и сам Мелье не потрудился рассказать, как каждую ночь вместе со своим медвежонком противостоял чудищу.

Схватка не закончилась ни в пользу Мелье, ни в пользу чудища. Но страх у Мелье остался. Страх вырасти большим и страх столкнуться с чем-то таким ужасным, чего он даже не может назвать. Что-то с красными глазами, вывернутой губой и слюнявыми клыками.

Комиссар взял себя в руки, сжал светящуюся лупу и куда внимательней, чем в прошлый раз, приступил к осмотру места преступления.

Сверху, снизу, справа, слева.

Никаких следов от грязных подошв на ковре, ни единого чужого волоска, ни даже отпечатка на стеклах. Нет чужих отпечатков и на стаканах. Он прошел на кухню. Осветил ее лучом своего фонарика.

Обнюхал и попробовал все блюда. Эмилю хватило ума покрыть воском продукты. Славный Эмиль! Жак Мелье понюхал графин с водой. Ядом не пахнет. Фруктовые соки и содовая тоже выглядели безобидно.

Но лица братьев Сальта были искажены маской страха. Такого же страха, как у тех женщин с улицы Морг, когда они увидели, как неуклюжая обезьяна влезает к ним через окно гостиной. Он снова подумал о том убийстве. Ведь на самом деле орангутанг тоже сильно испугался: он убил женщин, чтобы прекратились вопли. Он испугался криков.

Еще одна драма от непонимания. Мы боимся того, чего не понимаем.

Размышляя об этом, он вдруг заметил, как что-то шевельнулось за занавеской – его сердце похолодело. Убийца вернулся! Комиссар выронил светящуюся лупу, и она погасла. Теперь свет проникал только с улицы: неоны поочередно загорались, выводя буквы вывески «Бар изобилия».

Жаку Мелье захотелось спрятаться, замереть, провалиться. Собрав волю в кулак, он поднял лупу и отодвинул занавеску. Там никого не было. Или же это был Человек-невидимка.

– Кто здесь?

Ни звука. Значит, это просто сквозняк. Больше он не мог здесь оставаться и отправился опрашивать соседей.

– Здравствуйте, извините, полиция. Ему открыл элегантный господин.

– Полиция. Всего пара вопросов, я задам их с порога.

Жак Мелье достал записную книжку.

– Вы были дома в тот вечер, когда совершилось преступление?

– Да.

– Вы слышали что-нибудь?

– Выстрелов не было, но они все вдруг закричали.

– Закричали?

– Да, очень громко. Крики были ужасны. Это длилось с полминуты, а потом все стихло.

– Они кричали одновременно или по очереди?

– Пожалуй, одновременно. Это был нечеловеческий рев. Наверное, они сильно мучились. Как будто их троих убивали одновременно. Вот такая история. Скажу вам честно, после того как я услышал крики этих людей, я плохо сплю. Скажу больше, я хочу отсюда переехать.

– Как вы думаете, что это могло быть?

– Здесь уже побывали ваши коллеги. Кажется, какой-то полицейский ас определил… самоубийство. Лично я не особо этому верю. Они столкнулись с чем-то ужасным, а вот с чем, я не знаю. В любом случае оно не издавало никаких звуков.

– Спасибо.

Навязчивая мысль засела в голове.

(Это преступление совершил свирепый волк, он бесшумно подкрадывается и не оставляет следов.)

Но он знал, что это совсем не так. И если это не так, то что же это могло быть, что еще страшнее, чем внезапно возникший с крыши орангутанг, вооруженный бритвой? Гениальный безумец, нашедший способ идеального преступления.

16. Энциклопедия

Безумие: С каждым днем мы все утрачиваем разум, но безумие у каждого свое. По этой причине мы так плохо понимаем друг друга. Лично я понимаю, что страдаю паранойей и шизофренией. Мало того, я еще очень чувствительный, а это искажает видение реальности. Я это знаю. Поэтому стараюсь не переживать из-за безумия, а использовать его в качестве двигателя во всех своих начинаниях. И чем больше меня охватывает безумие, тем быстрее я достигаю поставленных целей. Безумие – это свирепый лев, заключенный в черепе каждого. И нечего с ним воевать. Его достаточно обнаружить и приручить. Но с собственным безумием, как с любым мощным источником, есть риск заиграться: иногда разъяренный лев может напасть на того, кто его приручает.

Эдмон Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том II

17. Следы

103683-й нашел стойла скарабеев. В этом большом зале обитают жуки-носороги с безупречным телосложением. Их тела покрыты толстыми и зернистыми черными пластинами, трущимися друг о друга. Сзади их корпус гладкий и закругленный. Спереди – хитиновый капюшон заканчивается длинным острым рогом, он в десять раз толще шипа розы.

Насколько известно 103683-му, размеры этих летающих животных шесть шагов в длину и три шага в ширину. Они живут в полумраке, но, как ни парадоксально, их единственная слабость – тяга к свету. В мире насекомых сияние – это соблазн, перед которым мало кто может устоять.

Крупные животные поедают даже опилки и гниющие почки. И повсюду оставляют маленькие кучки, отчего вокруг стоит нестерпимая вонь; здесь низкий потолок, животным мало места для движения. Рабочих, которые должны заниматься чисткой помещения, похоже, тут не было давно.

Приручение этих жесткокрылых было делом серьезным. Королеве Шли-пу-ни пришла в голову мысль искать альянса с носорогами после того, как один из них спас ее из паутины паука. Едва став королевой, она сформировала из них летучий легион. Но возможности повести их в бой пока не представилось, они еще не приняли крещения кислотой, и неизвестно, как эти мирные травоядные отреагируют на военную ситуацию, когда столкнутся с полчищами разъяренных солдат.

103683-й проскальзывает между лапами этих крылатых мастодонтов. Его внимание привлекла изобретенная для них поилка: в центре зала на листе огромная капля воды, и когда одно из животных подходит утолить жажду, лист прогибается.

Шли-пу-ни убедила скарабеев поселиться в Бел-о-кане, просто поговорив с ними на языке феромонов. Она гордится своим дипломатическим талантом. «Достаточно найти способ общения и можно объединить два разных мышления», – разъясняет она свои эволюционные идеи. Для достижения этого, по ее мнению, все способы хороши: съедобные подарки, запахи-паспорта, успокоительные феромоны. Она считает, что если два животных общаются друг с другом, то они уже не способны убить друг друга.

На последнем собрании королев Федерации ей возразили, что первая реакция у любого животного – это уничтожить все, что от него отличается: и если один хочет общаться, а другой убивать, то первый всегда будет повержен. На что Шли-пу-ни тонко возразила, что, в конце концов, убийство – это тоже форма общения, пусть даже самая примитивная. Чтобы убить, надо приблизиться, рассмотреть, изучить, предугадать реакции своего противника. То есть проявить к нему интерес.

В эволюционном движении изобилие парадоксов!

103683-й отрывается от созерцания скарабеев и продолжает поиски потайного хода, который должен привести его к муравьям-мятежникам.

На потолке он замечает следы. Они расходятся во всех направлениях, как будто специально запутывая дорогу. Но 103683-й – великолепный следопыт: он с ходу распознает свежие отпечатки и продвигается по ним.