– Несомненно, – кивнул Генри Бастаф. – Уже поговаривают о щитах, которые будут выставлены на кораклах и покрыты специальным лаком, чтобы предотвратить возгорание. Не исключено, что, поучившись у нас, они и сами придумают какие-нибудь огнеметные катапульты, чтобы атаковать наши плоты.
– Что ж, – поднялся с места Склар Хаст, – тогда и мы вооружимся щитами из черепов крагенов. И еще они отведают нашего железа.
– Не забывай, – осадил его Фирал Бервик, – что мы пришли сюда не для того, чтобы вести бесконечную войну. Народ хочет мирной жизни. Хватит с нас и охоты на крагенов.
– А что ты предлагаешь?
– Нужно найти источник этого зла и уничтожить его.
– Ты сам знаешь, откуда исходит зло. От Баркана Блейсдела и его приспешников.
Вскоре Роджер Келсо снова пригласил Склара Хаста на Протест, в свою лабораторию, чтобы продемонстрировать полученное электричество.
– Сейчас увидишь, как оно работает, – пообещал Келсо.
– Электричество? Вот в этой бандуре? – Склар Хаст придирчиво осмотрел неказистый аппарат. Камышовая пустотелая трубка в пять дюймов диаметром, пристроенная в держателе-кронштейне, висела в воздухе. Одним концом трубка утыкалась в длинный короб, в котором, судя по виду, был размоченный водой пепел. Другой конец коробки был закрыт куском прессованного угля, в котором были утоплены мотки медной проволоки. Между трубкой и мокрой золой располагался еще один кусок прессованного угля.
– Это, конечно, пока что «техника первого поколения», – пояснил Келсо. – Она еще очень несовершенна. Однако для нас вполне сойдет – главное, она позволяет получить электричество почти без металла, посредством Давления воды. Брюне описывает этот прибор в своем Мемориуме, он называет его «машиной Роуса», а сам процесс – «катафорезом». Трубка наполняется водой, которая просачивается сквозь смесь золы и ила. Вода переносит электрический заряд, который передается пластине, проходящей сквозь угольные поры. Это маломощный, зато вполне надежный источник электричества. Мы уже испытали прибор. Он дал знак помощникам. Те, закрыв коробку, повернули трубку в держателе вертикально и стали заливать в нее воду. Келсо присоединил к аппарату моток проволоки в несколько десятков витков. Он вынес блюдо с водой, в котором плавала воткнутая в пробку железная стрелка.
– Я ее уже намагнитил, – продолжал Келсо. – Видишь, она показывает все время на север? Это называется «компас», он используется в навигации. И вот, смотри – я подношу его к катушке. Видишь, стрелка поворачивается и показывает в другую сторону! Потому что теперь в проволоке электричество!
Склар Хаст был очень впечатлен увиденным. Раззадоренный Келсо продолжал:
– Скоро мы сможем построить ветряную мельницу для подъема и закачки воды в контейнеры, или даже соберем электрический генератор – когда металла будет достаточно. Впрочем, пока и этого хватит. С тем, что есть у нас, мы уже можем производить из соленой морской воды кислоту, а также щелочь. Но сейчас я хочу сплавать на плоты дикарей, разузнать, нет ли и у них чего-либо подобного.
– Ни в коем случае, – отрезал Склар Хаст. – Если тебя убьют, мы лишимся своего единственного изобретателя. Нет, Роджер Келсо. Макартур, конечно, говорил, что незаменимых людей не бывает, но это не всегда справедливо – в данном случае ты для нас незаменим. Нынче слишком сложное время, а ты слишком важная персона, чтобы мы могли позволить тебе такую роскошь – отправиться на тот свет.
Роджер Келсо только развел руками: он не мог спорить с лидером.
Склар Хаст вернулся на главный плот, где первым делом отыскал Мэрил Рохан. Решив позволить себе небольшую прогулку, они сели в небольшой коракл и поплыли вдоль линии плотов. У небольшого островка они остановились, сошли на берег и сели в тени стеблей сахарного тростника.
– Какое тихое, спокойное место! – сказала она. – Здесь можно построить дом и растить детей.
– Да уж… А подумай, что сейчас творится на Отчих Плотах, где правит этот безумец!
– Если бы все люди могли жить в мире!.. Иногда я думаю – может быть, хаос заложен в природе человека?
– Ну, мы-то не должны быть так уж предрасположены к хаосу. Наши предки пришли из Отчего Мира, убегая от тирании; их доброта и любовь к справедливости, должно быть, вошли в нашу кровь за эти двенадцать поколений.
Мэрил саркастически усмехнулась.
– Рассказать тебе, что я думаю о Первых и о тех причинах, по которым они ушли из Отчего Мира? Только приготовься – это совсем не то, что ты привык слышать о них.
И она рассказала. Когда она закончила, Склар Хаст долго не мог найти слов от потрясения. Сначала он изумлялся, потом не верил, потом его охватило негодование.
– Что ты говоришь?! Это же Первые! Наши предки! И этому ты учишь детей в своей школе?
– Это объясняет очень многое. Многие темные места в Мемориумах – помнишь, я всегда мечтала прояснить их, становятся понятны; и склонность Первых сожалеть о прошлом и обвинять себя находит простое объяснение.
– Но я просто не могу поверить в это! Это… – Слова вновь оставили его; потом он взглянул на Мэрил и продолжил:
– Когда я смотрю на тебя, на твое лицо, и знаю, что ты – их потомок… Нет, я не могу допустить такой мысли!
Мэрил весело рассмеялась.
– Зато подумай, если все так, как представляется мне, возможно, Отчий Мир – вовсе не такое уж дурное место, как принято считать!
– Мы никогда не узнаем этого, – пожал плечами Склар Хаст, – потому что никогда не попадем туда.
– Как знать, может, и попадем! Не мы с тобой, конечно, но дети наших детей. Вдруг им удастся найти Корабль Первых и поднять его со дна! Они смогут разобраться, что там к чему, я уверена. А потом они
