Земное Солнце, звезда десятой или двенадцатой величины, находившееся где-то напротив Цефея, нельзя разглядеть на расстоянии 212 световых лет. Немного расстроенный этими мыслями, Рейш перестал смотреть на небо.
Жрицы сидели перед своей повозкой и о чем-то беседовали. Невольница стояла на террасе, загороженной проволочной решеткой. Не раздумывая, словно завороженный, Рейш пересек площадь и, обойдя повозку, заглянул за решетку.
— Девушка, — тихо позвал он. — Девушка!
Она повернулась и посмотрела на него, но не ответила.
— Подойди сюда, — произнес Рейш, — я хочу с тобой поговорить.
Она медленно прошла по клетке и подняла на него глаза.
— Что они с тобой сделают? — спросил Рейш.
— Не знаю. — Ее голос был мягким и немного хриплым. — Они похитили меня из дома в Кете, увезли на корабле и посадили в клетку.
— Зачем?
— Потому что я красивая. Так они говорят... Тихо. Нас услышали. Прячься.
Рейш, чувствуя себя ничтожным трусом, опустился на колени. Девушка продолжала стоять, держась за решетку, глядя наружу. Одна из жриц заглянула в клетку, ничего подозрительного не увидела и вернулась к своим товаркам.
— Она ушла, — тихо сказала девушка.
Рейш снова встал на ноги, чувствуя себя довольно глупо.
— Ты хочешь, чтобы тебя выпустили из клетки?
— Конечно! — сказала она почти с негодованием. — Я не хочу участвовать в их ритуалах! Они меня ненавидят. Все из-за того, что они такие уродины! — Она снова посмотрела на Рейша, изучая его при слабом свете, выходящем из ближайшего окошка. — Я сегодня уже видела тебя. Ты стоял рядом с дорогой.
— Да. Я тоже тебя заметил.
Она повернула голову.
— Они опять идут. Тебе лучше уйти.
Рейш отошел. С противоположного конца площади он смотрел, как жрицы заталкивали девушку в дом. Потом вошел в общую комнату. Некоторое время наблюдал за играющими. У одних были шахматы с доской, разделенной на сорок девять квадратов, с каждой стороны которой расставлялось семь фигур; другие погружены в сложную игру с нумерованными фишками и плоским диском; многие играли в карты. Рядом с игроками стояли кружки с пивом. Нищенки с холмов попрошайничали, скользя между столиками. То и дело вспыхивали споры, которые пока еще не привели к более серьезным столкновениям. Один из погонщиков играл на флейте, другой — на лютне, третий извлекал звучные басовые тона из длинной стеклянной трубки. Мелодия, которую они играли, поразила Рейша своей необычностью, и он долго слушал, словно в каком-то трансе. Дирдирмен и Траз давно ушли в свои комнаты; через некоторое время Рейш последовал их примеру.
Рейш проснулся с неясным чувством надвигающейся опасности. Некоторое время он не мог понять, в чем дело. Наконец все прояснилось — источником этого чувства был страх за девушку, которую держали в плену жрицы Тайного женского культа. Он лежал неподвижно, глядя на потолок с потрескавшейся штукатуркой. До чего же это глупо — беспокоиться о вещах, которые его не касались! Да и в конце концов, что он может сделать?
Спустившись в общую комнату, он съел тарелку овсянки, которую ему подала одна из неряшливых дочерей хозяина постоялого двора, потом вышел посидеть на скамейке, сгорая от желания увидеть пленную девушку.
Появились жрицы. Они направились к постоялому двору, уставившись прямо перед собой. Девушка шла в середине.
Через полчаса они вышли на площадь и разговорились с маленьким человечком с холмов, который улыбался им и покорно кивал, глядя на женщин глазами, светившимися благоговейным страхом.
Из общей комнаты вывалились воины-иланты. Искоса поглядывая на жриц и посылая восхищенные взгляды девушке, они пересекли площадь, вывели из стойла своих коней-прыгунков и стали срезать мозолистые наросты с их серо-зеленой шкуры.
Жрицы, закончив разговор с горцем, отправились на прогулку в степь. Они ходили взад и вперед у каменной осыпи, постоянно оглядываясь и окликая девушку, которая, к их неудовольствию, все время отставала. Иланты не сводили с них взгляда, о чем-то сговариваясь между собой.
Траз уселся на скамью рядом с Рейшем и указал куда-то в степь.
— Зеленые Часчи близко. Их много.
Рейш ничего не видел.
— Откуда ты знаешь?
— Я чую дым их костров.
— А я ничего не чувствую, — признался Рейш.
Траз пожал плечами.
— Их отряд состоит из трехсот или четырехсот воинов.
— М-м-м... Как ты можешь это определить?
— Зависит от силы ветра и запаха дыма. От маленького отряда дыма меньше, от большого — больше. Сейчас я чую дым от трех сотен Зеленых Часчей.
Рейш поднял руки, показывая, что сдается.
Иланты, оседлав своих прыгунков, выехали в степь к каменным осыпям и остановились. Анахо подошел к своим спутникам, насмешливо улыбнулся.
— Сейчас они покажут этим жрицам!
Рейш вскочил и повернулся в ту сторону. Иланты подождали, пока жрицы прошли мимо них, потом все вместе бросились вперед. Женщины в страхе отскочили; воины проскакали рядом с ними, с гиканьем и визгом схватили девушку, бросили ее поперек седла и поскакали к холмам. Жрицы с минуту стояли, онемев от неожиданности, с раскрытым ртом, потом с хриплыми воплями побежали на площадь. Окружив караванщика Баояна, они указывали в степь дрожащими пальцами.
— Эти желтые скоты украли нашу девчонку из Кета!
— Они только немного позабавятся, — успокаивающе сказал Баоян. — А когда она им надоест, вернут.
— Тогда она будет нам уже не нужна! Мы ездили за ней так далеко и столько истратили! Это для нас настоящая трагедия! Я — сама Великая Мать из Фазма! А ты даже не хочешь мне помочь!
Караванщик плюнул на землю себе под ноги.
— Я никому не помогаю. Я поддерживаю порядок в своем караване, я слежу за повозками. У меня не остается времени ни на что другое!
— Ты негодный мужчина! Разве эти скоты не твои подчиненные? Почему ты не следишь за ними?
— Я слежу только за тем, что происходит в моем караване. А это случилось в степи.
— Что же нам делать? Мы пропали! У нас не будет Церемонии Очищения!
Рейш вскочил в седло стоявшего рядом прыгунка и помчался в степь. Его поступок был почти бессознательным; и пока огромное животное широкими прыжками несло его через степь, он удивлялся, какие рефлексы заставили его оттолкнуть караванщика и отправиться в погоню за илантами. Что сделано, того не вернешь, утешал он себя с каким-то горьким удовлетворением. Очевидно, судьба этой девушки сейчас занимала его больше, чем собственные проблемы.
