— Только я могу тебя целовать, а не ты меня.
— Так несправедливо!
— Возможно, и несправедливо… давай пойдем, а то мы слишком поздно придем домой!
Арлес, фланирующий вдоль дороги, повернул голову и увидел Глауена и Сессили, стоящих в тени плакучей ивы. Он в изумлении остановился, но вскоре пришел в себя и насмешливо хихикнул.
— Ох-хо-хо! Я помешал двум голубкам! А вам не кажется, что это слишком людное место для интимностей? А уж от тебя, Глауен, я никак не ожидал такого поведения.
Сессили рассмеялась.
— Глауен был очень добр по отношению ко мне, поэтому я его и поцеловала. Я вполне могу это сделать еще раз. Ты уходишь?
— А куда мне торопиться? Я могу задержаться и узнать что-нибудь интересненькое.
— В таком случае пошли мы, — сказала Сессили и взяла Глауена за руку, — а то сейчас еще кто-нибудь прибежит.
Они с достоинством удалились, а Арлес остался стоять на дороге. Сессили беспокойно взглянула на Глауена.
— Надеюсь, ты не поддашься на его провокацию.
Глауен упрямо покачал головой.
— Я чувствую себя полным идиотом, — он почувствовал, как рука Сессили напряглась, и поспешно добавил: — Это потому, что я просто не знал, что мне делать! Может стоило дать ему по физиономии? А я стоял, как истукан! Поверь мне, я его ни капельки не боюсь.
— Ты все сделал совершенно правильно, — заверила Сессили. — Арлес просто балбес! Стоит ли так переживать? Особенно если учесть, что у тебя нет шанса побить его.
— Наверное, ты права, — вздохнул Глауен. — Но если это повторится…
Сессили сжала его руку.
— Я не хочу, чтобы ты из-за меня ввязывался в глупые ссоры. Так ты проводишь меня до дому?
— Конечно!
Когда они вышли на улицу, ведущую к дому Ведеров, Сессили окинула внимательным взглядом всю улицу.
— Мне надо быть осторожной, мама и так уже считает, что я слишком ветрена, — она наклонила голову, затем быстро поцеловала Глауена, который попробовал поймать ее. Сессили со смехом увернулась.
— Мне пора.
— Может встретимся сегодня вечером, после ужина? — сдавленно спросил Глауен.
Сессили покачала головой.
— Мне надо сделать несколько рисунков для школы, а потом порепетировать пьесу, которую я буду играть на Парильи. А после этого мне уже надо будет ложиться спать… однако я сейчас подумала о том, что завтра вечером мама будет на собрании своего комитета, и такого строгого контроля за мной уже не будет, что, похоже, нам и нужно.
— Так, значит, завтра вечером. Где?
— Ты знаешь наш розовый сад, находящийся с восточной стороны дома?
— Где все статуи стоят как на караул?
Сессили кивнула.
— Если смогу, то выйду часа через два после заката. Встретимся на ступеньках, ведущих к главной террасе.
— Я буду там тебя ждать.
На следующий день был Милден. Для Глауена он тянулся невыносимо медленно: минута за минутой.
Через час после захода он переоделся в темно-синие брюки и мягкую серую рубашку. Шард обратил внимание на его приготовления.
— Куда это ты так собираешься? Или это секрет?
Глауен сделал пренебрежительный жест.
— Ничего особенного. Просто встреча.
— И кто же эта счастливая девушка?
— Сессили Ведер.
Шард усмехнулся.
— Смотри только, чтобы вас не застукала ее мать. Она ведь Фелис Ведер, урожденная Вук, она никогда не поступалась своей добродетелью.
— Попробую рискнуть.
— Я ничего против не имею. Сессили очаровательная девушка! Если она встречается с тобой, я должен сказать…
— Думаю, я уже знаю, что ты хочешь сказать.
— Ну, как хочешь.
В дверях Глауен остановился.
— Что бы там ни было, ты, пожалуйста, никому не говори об этом, особенно Арлесу.
— Естественно, нет. Я что, такой уж глупец?
— Нет. Но ты сам учил меня ничему не доверять.
Шард рассмеялся и обнял его за плечи.
— Верно. Только помни, не попадись.
Глауен спустился по лестнице и вышел в ночь. Не чувствуя под собой ног, он прибежал к дому Ведеров; затем, сделав по лугу большой круг, приблизился к розовому саду. Он прошел между двумя мраморными урнами, бледными в ночном свете, и прокрался в тень ивовых ветвей. Справа и слева от него стояли ряды статуй, между которыми были разбиты клумбы с розами. За ними маячили темные башни и ярусы, эркеры и балконы дома Ведеров.
Глауен направился вдоль центральной аллеи к дальним ступенькам. Он остановился и прислушался, но вокруг стояла тишина. В воздухе висел аромат белых роз; с этого момента аромат роз всю жизнь будет напоминать ему об этой ночи. В саду были только он да статуи. Он тихо подошел к месту встречи. Сессили еще не подошла. Он сел в тени на скамейку и приготовился ждать.
Время шло. Глауен сидел и смотрел на звезды, многие из которых он мог назвать. Он нашел созвездие, известное под названием Лютня Эндемиона. В самом его центре в мощный телескоп можно было бы разглядеть Старое Солнце… Он услышал слабый шорох. Прозвучал тихий голос:
— Глауен? Ты здесь?
Глауен вышел из тени.
— Я здесь, около скамейки.
Сессили издала тихий невнятный звук и побежала к нему навстречу; они встретились и обнялись. Упоение! Над головами поток звезд Хлыста Мирсеи несется в космос, вокруг аромат роз и мраморные статуи в свете звезд.
— Пошли, — сказала Сессили. — Пойдем вон туда к деревьям, там можно найти, где посидеть.
Она подвела его к открытой беседке, колонны которой были увиты виноградом. Они сели на скамейку, которая тянулась на половину внутреннего периметра беседки. Шли минуты. Сессили заерзала и подняла глаза.
— Ты такой молчаливый.
— Мне пришли в голову очень странные мысли.
— Какие же? Расскажи мне!
— Это трудно описать; это скорее даже настроение, чем обычные мысли.
— А ты все-таки попробуй.
— Я посмотрел на небо и звезды, — заговорил он, — и почувствовал, как на меня внезапно нашло какое-то откровение, как будто я ощутил всю галактику. В то же самое время я почувствовал миллионы и миллиарды людей, рассеянных по звездам. Их жизни, а может быть, сами люди, казалось, начали издавать какие-то негромкие звуки, настоящую тихую музыку. Какое-то мгновение я чувствовал эту музыку и понимал ее значение, потом я посмотрел на звезды, и в это время ты спросила меня, почему я такой
