ее лица.
— Что вы здесь делаете?
— Слушаем звуки и шум, — ответил Глауен, — Присоединяйся, поможешь.
— Вот например, — вмешался Мило, — Слышишь вот это!
— Слышу. Не удивительно, что это место прозвали Долиной стонов, — Вейнесс осмотрела террасу, где половина столиков была уже занята другими посетителями охотничьего домика, — Будем есть под открытым небом?
— Если хочешь.
— Вечер очень приятный. Пошли на террасу.
Они втроем сели за столик. Время шло: десять минут, двадцать, а Джулиан все не появлялся. Мило начал беспокоиться, постоянно оглядываясь через плечо на вестибюль.
— Заснул он там, что ли? Схожу-ка я позвоню ему, а то мы так и будем здесь сидеть, пока он не проснется.
Мило пошел выяснять причину отсутствия Джулиана. Спустя некоторое время он вернулся.
— Странно! В комнате его нет, в вестибюле нет, в библиотеке нет. Где он может быть?
— Может быть он в галерее? Рассматривает фотографии?
— Я там тоже посмотрел.
— Не пошел же он гулять! — воскликнула Вейнесс.
— Ну, вот он и идет, — заметил Мило.
— Где ты был, Джулиан? — спросила Вейнесс.
— И тут и там, — беспечно ответил он.
На нем был белый костюм с красной с синим сорочкой с глухим воротом и красный кушак на поясе.
— Я тебя везде искал, — не унимался Мило, — Может быть ты раскроешь местонахождение своего убежища?
— Не важно, нет никакого повода для беспокойства.
— Это что, секрет? — поинтересовалась Вейнесс.
— Конечно — нет, — резко ответил Джулиан, — Если ты все должна знать, то я ходил на конюшню, чтобы проверить все своими глазами.
— Ночью там много не увидишь, — заметил Глауен, — Бодуны уже в стойлах.
— Я несколько минут поговорил с йипи. Мне было интересно узнать, что они думают о своей работе.
— И что же они тебе рассказали?
— У нас получился очень приятный разговор, — важно ответил Джулиан, — Когда они узнали, что я ЖМСовец, то стали очень откровенными. Старшего конюха зовут Орредус Манилоу Робенарт, или что-то в этом роде. Это очень сообразительный и на удивление веселый парень. То же самое можно сказать про всю команду. Я не услышал от них ни одного грубого слова. Они удивительно хладнокровны.
— Им очень хорошо платят, — заметил Глауен, — Хотя, как я подозреваю, Умфау забирает у них все деньги.
Джулиан не обратил на эту фразу никакого внимания.
— Как и я они мечтают о лучших временах. Я действительно уверен, что определенные преобразования вполне возможны. ЖМС собирается в этом движении занять лидирующую позицию. Я уверен что мы можем преобразовать этот мир.
— Под предводительством Пацификов? Мы можем ожидать помазания Джулиана Бохоста на пост Великого Умфау Кадвола?
Джулиан и это высказывание пропустил мимо ушей.
— К моему великому удивлению, Орредус почти ничего не знал о ЖМС. Я объяснил ему наши цели и описал свое место в этой организации, и это на него произвело большое впечатление. Он ко мне очень тепло отнесся.
Вейнесс начала уже скучать, но к счастью заметила явление, которое могло отвлечь их от этой темы. Она указала на небо, на котором все еще сгущался сумрак.
— Объясните мне, ради всего святого, что это такое.
Глауен посмотрел в указанном направлении.
— Ты видишь ночной венчик Безумной горы. Он стремится вон к тому кардамоновому дереву.
— Он кажется большим облаком черного пуха. У него есть крылья?
— Это в основном просто воздух; рот, желудок и черные перья. Сейчас он усядется на дерево и начнет ловить насекомых.
Ночной венчик деликатно уселся на верхнюю ветку кардамонового дерева.
— Смотрите, — показала Вейнесс, — у него блестят глаза, как маленькие красные огоньки! Какое странное существо!
— Они почти вымерли, и биологи не могли объяснить почему. Затем кто-то обнаружил, что йипи забираются на деревья к их гнездам, убивают птиц, а перья продают туристам. Бюро В быстро привело в действие статью одиннадцатую Законодательства, в которой говориться об уничтожении местных пород для получения прибыли. В соответствии с этой статьей убийство ночного венчика должно караться смертью. И истребление птиц тут же прекратилось.
— Смертью? — с ужасом воскликнул Джулиан, — Всего лишь за убийство птицы? Вам не кажется это чрезмерным?
— Мне так не кажется, — возразил Глауен, — Никому не угрожает ни малейшая опасность, пока он не нарушает законы. Все ужасно просто.
— Мне все понятно! — воскликнул Мило, — Я сейчас все объясню Джулиану. Если я спрыгну с обрыва, то погибну. Оба эти действия очень сходны, оба являются своего рода самоубийством, а человек просто делает собственный выбор.
— Я не боюсь закона, — добродетельно заявила Вейнесс, — но я и не собираюсь убивать ночных венчиков и продавать из перья.
— Естественно, ты не боишься и не беспокоишься, — саркастически хмыкнул Джулиан, — чтобы не случилось к тебе все равно не применят этого закона. Он распространяется только на несчастных йипи.
— Ну, что ты скажешь на это? — обратился Мило к Вейнесс, — Джулиан прав? Осудит ли тебя отец на смерть за убийство птицы?
— Возможно и нет, — согласилась Вейнесс, — Скорее всего, он просто запрет меня в моей комнате.
К столу подошел официант. Он расстелил красную с белым и черным узором скатерть, принес канделябры, зажег свечи и начал должным образом сервировать стол.
Путешественники теперь почти не разговаривали, все были погружены в собственные мысли. Под воздействием легкого ночного ветерка пламя свечей дрожало, а из долины доносились звуки: и жалобные, и меланхоличные, и грозные. Поев, они долго еще сидели за столом и пили зеленый чай. На Джулиана, казалось, напало задумчивое настроение и даже он молчал. Наконец, он тяжело вздохнул и, стряхнул с себя оцепенение.
— Временами на меня нападает настоящее отчаяние. Вот сидим мы вчетвером, и все четверо придерживаемся обычной морали. И в тоже время, мы не можем придти к согласию в принципиальных вопросах.
— Ситуация действительно необычная, — согласился Мило, — Внутри нашего сознания что-то пробуксовывает.
Джулиан улыбнулся.
— Я могу предложить решение всех наших проблем. Наша обычная мораль вполне может работать и любой разумный человек без всякого затаенного недовольства подстроится под нее.
— Это звучит очень похоже на тот план, который мы все так ждем! — воскликнул Мило, — Я придерживаюсь морали. Думаю, Вейнесс тоже человек с моральными принципами; по крайней мере, скандалов с ней не было. Глауен, конечно, Клаттук, но это вовсе не означает, что он аморален. Во всяком случае, говори! И мы тебя выслушаем.
— В общих чертах мой план ужасно прост. То, что нам известно находится «внутри», а за этим «внутри» лежит Затаившийся круг. Тысячи миров, не менее прекрасных, чем Кадвол, ждут своего открытия. Я
