Кьюджел торопливо отрёкся от подобной чести.
– Я простой человек; одежда моя грязна, сам я давно не мылся; говорить могу только о пустых банальностях. Лучше не беспокоить правительницу Сила.
– Ну, эти недостатки мы исправим, – возразил слуга. – Следуй за мной.
Он провёл его по коридорам, освещённым факелами.
– Здесь ты можешь умыться; я почищу твою верхнюю одежду и найду тебе свежее платье.
Кьюджел неохотно расстался со своей одеждой. Он вымылся, подрезал мягкие чёрные волосы, подстриг бороду, смазал тело ароматным маслом. Слуга принёс чистую одежду, и Кьюджел, освежённый, переоделся. Одеваясь, он нажал один из карбункулов на амулете. Из-под пола донёсся болезненный стон.
Слуга в ужасе отскочил и тут увидел амулет. Рот его раскрылся в изумлении, поведение стало подобострастным.
– Мой дорогой сэр, если бы знал вашу истинную сущность, я отвёл бы вас в подобающие вам апартаменты и принёс лучшую одежду.
– Я не жалуюсь, – ответил Кьюджел, – хотя, конечно, одежда старовата. – Он жизнерадостно коснулся карбункула, в ответ на послышавшийся вопль коленки слуги задрожали.
– Молю о прощении, – запинаясь, произнёс он.
– Больше ничего не говори, – сказал Кьюджел. – Вообще-то я хотел посетить дворец инкогнито, так сказать, чтобы без помех познакомиться с состоянием дел.
– Это благоразумно, – согласился слуга. – Вы, несомненно, уволите с должности дворецкого Сармана и повара Бильбаба, когда вам станут известны их прегрешения. Что же касается меня, то если ваша светлость вернёт Силу его древнее великолепие, может, найдётся место и для Йодо, самого верного и добросовестного вашего слуги.
Кьюджел сделал великодушный жест.
– Если это произойдёт – а таково моё заветное желание, – ты не будешь забыт. А пока я хотел бы незаметно оставаться в этих помещениях. Принеси мне соответствующий ужин и достаточное количество вина.
Йодо низко поклонился.
– Как пожелает ваша светлость. – И ушёл.
Кьюджел прилёг на диван и начал рассматривать амулет, вызвавший такую преданность Йодо. Руны, как и раньше, не поддавались расшифровке; карбункулы производили только стоны – это развлечение, но особой практической ценности не имеет. Кьюджел использовал все призывы, побуждения, приказания, какие смог привлечь при своём поверхностном знании волшебства, но все напрасно.
Появился Йодо, но без ужина.
– Ваша светлость, – начал Йодо, – имею честь передать вам приглашение Дервы Коремы, прежней правительницы Сила, посетить её вечерний банкет.
– Но как это стало возможно? – спросил Кьюджел. – Она не знала о моем появлении; насколько я помню, я тебе особо это подчёркивал.
Йодо ещё раз низко поклонился.
– Естественно, я повиновался, ваша светлость. Хитрости Дервы Коремы превосходят моё понимание. Она каким-то образом узнала о вашем присутствии и передала приглашение, которое вы слышали.
– Ну, ладно, – мрачно сказал Кьюджел. – Будь добр, проводи меня. Ты рассказал ей о моем амулете?
– Дерва Корема все знает, – был двусмысленный ответ Йодо. – Сюда, ваша светлость.
Он провёл Кьюджела по старым коридорам и сквозь высокую узкую арку – в большой зал. По обе стороны стояли ряды тяжеловооружённых воинов в латах и шлемах; всего их было около сорока, но только в шести доспехах были живые люди, а остальные просто пустые латы. Прокопчённые балки поддерживали атланты искажённых пропорций и преувеличенной длины; весь пол покрывал богатый ковёр в зелёных концентрических кругах на чёрном фоне.
В конце зала за круглым столом сидела Дерва Корема; стол был так велик, что она казалась маленькой девочкой – девочкой удивительной меланхоличной красоты. Кьюджел уверенно подошёл, остановился и коротко поклонился. Дерва Корема с мрачной покорностью осмотрела его, глаза её задержались на амулете. Она глубоко вздохнула.
– К кому я имею честь обращаться?
– Моё имя не имеет значения, – ответил Кьюджел. – Можете называть меня Благородным.
Дерва Корема равнодушно пожала плечами.
– Как хотите. Мне знакомо ваше лицо. Вы напоминаете бродягу, которого я недавно приказала выпороть.
– Я и есть этот бродяга, – сказал Кьюджел. – Должен сказать, что ваше обращение вызвало у меня негодование, и теперь я намерен требовать объяснений. – И он коснулся карбункула, вызвав такой отчаянный и искренний стон, что вся посуда на столе задрожала.
Дерва Корема мигнула, рот её провис.
– Действия мои были необдуманными. Я не смогла догадаться о вашем истинном достоинстве и сочла вас всего лишь дурно воспитанным повесой, как о том и свидетельствовала ваша наружность.
Кьюджел шагнул вперёд, взял её за изящный маленький подбородок и повернул к себе прекрасное лицо.
