– те, кого он не продал Маграбу. Молодость пройдет, и что тогда?
Что им тогда делать?
Джерсен лишь покачал головой.
– Не знаю.
– А где Игрель Тинси? – продолжал Наварх. – Где девушка? Что он с ней делает? Он получил ее в свою власть.
Джерсен сурово кивнул:
– Я знаю.
– Знаете, – хмыкнул Наварх, – но мне пришлось напомнить вам об этом. Вы не просто наивны – вы доверчивы и глупы. В точности как я сам. Она надеялась на защиту, а вы болтались по паркам и валяли дурака с остальными.
Джерсен подавил раздражение и мягко ответил:
– Если бы я знал, что предпринять, немедленно сделал бы что-нибудь. Я пытаюсь разузнать побольше.
– И что же вы узнали?
– Никто не представляет, как выглядит Виоль Фалюш. Он скрывается где-то в горах – не подступишься: на западе не пускают отвесные скалы, на востоке – непроходимые колючие заросли. Все прочие подступы охраняют. Меня тут же обнаружат и, будь я хоть журналист, хоть кто, уничтожат. Без оружия я не могу вступить в схватку. Придется потерпеть. Если я не увижу его здесь, во Дворце Любви, найду где-нибудь еще.
– И все ради вашего журнала, а?
– Чего же еще? – спросил Джерсен.
Они подошли к поляне друидов. Дакав и Прютт, как обычно, трудились под большим дубом и уже углубили яму настолько, что она скрывала с головой взрослого мужчину.
Наварх приблизился и выкрикнул в их потные грязные лица:
– Что вы делаете здесь, слепые кроты? Неужто вам не по нраву пейзаж вокруг? Понадобилась новая точка обзора?
– Все насмешничаете, – холодно ответил Прютт. – Идите своей дорогой, не оскверняйте священную землю.
– Так уж и священную? Она смахивает на обычную грязь.
Ни Прютт, ни Дакав не снизошли до ответа.
Однако поэт не унимался:
– Что за действо вы собираетесь тут вершить? Это не похоже на обычную игру. Сознавайтесь!
– Убирайся, старый безумец, – огрызнулся Прютт, – дыхание твое зловонно, и оно оскорбляет Древо.
Наварх слегка отодвинулся и продолжал наблюдать за друидами.
– Не люблю дырок в земле, – признался он Джерсену, – они безобразны.
Поглядите на Уибла вон там! Он стоит с таким видом, словно руководит проектом. – Действительно, у входа в шатер, расставив ноги и заложив руки за спину, стоял Уибл и насвистывал. Наварх присоединился к нему:
– Работа друидов нравится вам?
– Отнюдь нет, – процедил Уибл. – Они роют могилу.
– Так я и думал. Для кого?
– Этого я не знаю. Может, для вас, может, для меня.
– Не думаю, что им удастся закопать меня, – сказал Наварх. – Может, вы более покладисты?
– Вряд ли они вообще кого-нибудь закопают, – ухмыльнулся Уибл и опять засвистел сквозь зубы.
– В самом деле? Откуда вы знаете?
– Приходите на ритуал и увидите сами.
– И когда это произойдет?
– Завтра вечером – так мне сказали.
Обычно во Дворце почти не звучала музыка, и сады были спокойны и тихи, как на заре мира. Но на следующее утро обитатели Дворца, одетые в белое, принесли струнные инструменты и около часа играли сложную музыку, богатую оттенками. Неожиданный дождик загнал их в ближайшую беседку, где они щебетали, как птицы, поглядывая на небо. Джерсен всматривался в их лица.
Им неведомы прочные привязанности, глубокие чувства. Знают ли они хоть что-нибудь, помимо искусства кокетства и любви? Не давал покоя и вопрос, заданный Навархом: что случается, когда они стареют? В садах было лишь несколько человек, переживших первый расцвет юности.
Солнце вновь вернулось, сад засиял свежестью. Джерсен, ведомый любопытством, направился к святилищу друидов. Внутри шатра он разглядел бледное лицо Биллики. Из-за полога на него уставилась Васт.
Долгий день подходил к концу. В воздухе висело гнетущее ожидание.
Солнце потонуло в огромном облаке, над ним и дальше к востоку таяли отблески красного, золотого и оранжевого. С приходом темноты все потянулись к святилищу друидов. Возле дуба пылали костры, поддерживаемые Лейдиг и Васт.
Из шатра появился Прютт. Он подошел к алтарю и начал моления. Голос его был глубоким и звучным. Прютт часто замолкал, словно ожидая отклика на свои слова.
Леранд Уибл подошел к Джерсену:
– Я обращаюсь ко всем вам. Что бы ни случилось, не вмешивайтесь.
Согласны?
– Естественно, да.
– Вот уж не думал, что вы согласитесь. Ну тогда…
Уибл прошептал несколько слов, Джерсен хмыкнул. Уибл передвинулся к Наварху, который явился на поляну с посохом. После разговора с Уиблом поэт отбросил посох.
– О святое Древо! Как оно достигло святости? Благодаря эманации, благодаря конденсации Жизни. О достойные друиды, кто делит жизнь с Первоначалом, те, кто пришел сюда выполнить священный долг! Что мы скажем?
Двое пришли сюда, двое, кто готовил себя к славной участи! Вперед, друиды, ступайте к Древу!
Из одного шатра выступил Хал, из другого – Биллика. Они обвели поляну мутными глазами, точно опоенные чем-то, и наконец увидели огни. Очень медленно, как зачарованные, эти двое шаг за шагом двигались к дереву, пока не достигли костров, затем молодая пара забралась в яму.
– Внемлите! – воззвал Прютт. – Они делят свою жизнь с Древом.
Благословенная чета! Теперь они вольются в Душу Мира! Прелестные дети, двое избранников! Навеки останутся они здесь, освещенные солнцем, омываемые дождями, дни и ночи, как опора в нашей вере.
Дакав, Прютт и Диффани начали засыпать яму землей. Они работали со рвением. В полчаса яма была заполнена, почва покрыла корни дерева. Друиды шествовали вокруг дуба с факелами. Каждый воззвал к возрождению, и церемония закончилась пением.
Обычно друиды завтракали в близлежащей деревне. Когда на следующее утро они отправились туда, за ними шагали Хал и Биллика. Взрослые заняли обычные места, Хал и Биллика – тоже.
Васт заметила их первой и указала на парочку дрожащим пальцем. Лейдиг завизжала. Прютт подпрыгнул, обернулся и выбежал из столовой. Дакав сполз со стула, как полупустой мешок. Скебу Диффани глядел на юную чету в остолбенении. Хал и Биллика не обращали внимания на замешательство, причиной которого явились.
Лейдиг, причитая и всхлипывая, покинула помещение, за ней последовала Васт. Диффани обратился к Халу:
– Как вы выбрались оттуда?
– Через тоннель, – ответил Хал. – Уибл вырыл тоннель.
Вперед выступил инженер.
