пристани Порт-Пергуша.
— Несомненно. А вон та деревушка, случайно, не Туствольд?
— Собственно говоря, Туствольд — эти развалины, где я добываю белокамень. Местное население называет так же и деревню, и, честно говоря, я не вижу в этом ничего предосудительного. А что вам нужно в Туствольде?
— Еда и ночлег. Но я не могу заплатить ни гроша, поскольку все мои пожитки остались на корабле.
Старик пренебрежительно тряхнул головой.
— В Туствольде вы ничего не получите без денег. Они — скаредный народ и раскошеливаются только ради того, чтобы сидеть повыше. Если вы удовольствуетесь соломенным тюфяком и миской супа на ужин, я смогу приютить вас, и вам не придётся ничего платить.
— Это поистине великодушное предложение! — воскликнул Кугель. — Я принимаю его с удовольствием. Разрешите представиться: меня зовут Кугель.
Старик поклонился.
— Я — Нисбет, сын Нисвангеля, который добывал камень на этом месте до меня, и внук Раунса, который занимался тем же ремеслом. Но пойдёмте же! Зачем дрожать здесь на ветру, когда в доме ожидает тёплый очаг!
Они направились к жилищу Нисбета, кучке обветшалых лачуг, прилепившихся друг к другу, построенных из камней и кусков корабельной обшивки. Несомненно, эти разномастные пристройки возводились в течение многих лет, а возможно, даже и столетий. Внутренняя обстановка этого сооружения, хотя и уютная, была ничуть не менее беспорядочной. Каждая комната была забита диковинками и древностями, собранными Нисбетом и его предшественниками во время работ на развалинах Старого Туствольда или где-то ещё.
Нисбет налил для Кугеля ванну и снабдил его ветхим старомодным одеянием, которое тот мог носить, пока его собственная одежда не была приведена в порядок.
— Эту задачу лучше поручить деревенским женщинам, — сказал Нисбет.
— Если вы помните, я остался совсем без средств, — напомнил своему радушному хозяину Кугель. — Я с большим удовольствием воспользовался вашим гостеприимством, но не могу навязывать вам ещё и финансовое бремя.
— Никакое это не бремя, — засмеялся Нисбет. — Они наперебой пытаются оказать мне какую-нибудь услугу, чтобы я за это сделал работу для них в первую очередь.
— В таком случае я с благодарностью приму эту помощь.
Кугель с наслаждением выкупался и закутался в старый халат, затем принялся за обильный ужин, состоявший из супа из рыбы-свечи, хлеба и маринованных рампов, которыми, как сказал Нисбет, особенно славился этот край. Они ели из разрозненных старинных тарелок и использовали посуду, среди которой не нашлось бы и двух одинаковых вещей, даже по тому материалу, из которого они были сделаны: серебро, глоссольд, чугун, золото, зелёный сплав из меди, мышьяка и каких-то других вещество. Нисбет охарактеризовал эти вещи в абсолютно непринуждённой манере:
— Каждая насыпь, возвышающаяся на этой равнине, представляет собой древний город, ныне разрушенный и покрытый пылью времён. Когда мне выпадает часок-другой досуга, я частенько хожу раскапывать какой-нибудь новый курган и нередко нахожу что-нибудь интересненькое. Вот этот поднос, к примеру, я обнаружил на одиннадцатой стадии города Челопсика, и он сделан из корфума, инкрустированного окаменевшими ляками. Моих знаний не хватает, чтобы прочесть эти руны, но, похоже, здесь записана какая-то детская песенка. А этот нож ещё старше, я нашёл его в подземельях под городом, который назвал Арадом, хотя его подлинное имя давно забыто.
— Как интересно! — восхитился Кугель. — А вам когда-нибудь удавалось отыскать клад или драгоценные камни?
Нисбет пожал плечами.
— Каждый из этих предметов бесценен — как уникальное воспоминание. Но теперь, когда солнце вот- вот потухнет, кто даст за них хорошую цену? Бутылка доброго вина и та полезней. К слову говоря, я предлагаю, чтобы мы, как знатные вельможи, направились в гостиную, где я откупорю бутылочку выдержанного вина, и мы сможем погреть косточки у очага.
— Здравая мысль! — объявил Кугель. Он последовал за Нисбетом в комнату, заставленную разномастными стульями, диванами, столами, на которых громоздились бесчисленные диковины.
Нисбет налил вино из глиняной бутыли, которая, судя по покрывавшему её радужному налёту, была немыслимо древней. Кугель осторожно пригубил вино, обнаружив, что оно густое и крепкое и благоухает странными ароматами.
— Замечательное вино! — заявил Кугель.
— У вас неплохой вкус, — одобрил его Нисбет. — Это вино из погреба виноторговца на четвёртом уровне Зей-Кембеля. Пей от души; ибо там ещё пылятся тысячи таких бутылок.
— Ваше здоровье! — Кугель опрокинул свой кубок. — При такой работе вам никакого приработка и желать не приходиться, это ясно. У вас ведь нет сыновей, которым вы могли бы передать свои знания?
— Нет. Моя жена умерла много лет назад от укуса голубой фантикулы, и я больше не захотел ни на ком жениться. — Хмыкнув, Нисбет поднялся и подкинул дров в очаг. Затем он вернулся в своё кресло и уставился в огонь. — И все-таки по ночам я часто сижу здесь, размышляя, что будет, когда я умру.
— Возможно, вам стоит взять ученика, — осторожно заметил Кугель.
Нисбет издал короткий глухой смешок.
— Это не так-то просто. Местные мальчишки начинают грезить о высоких колоннах ещё прежде, чем выучиваются плеваться как следует. Нет, я предпочёл бы общество человека, который повидал мир. Каково, кстати, ваше собственное ремесло?
Кугель сделал неопределённый жест.
— Я ещё не определился с родом деятельности. Я успел поработать червеводом, а недавно даже командовал морским судном.
— О, это очень престижная должность, — уважительно кивнул старик.
— Верно, но козни подчинённых заставили меня покинуть её.
— По илистым отмелям?
— Совершенно верно.
— Таковы превратности судьбы, — философски заметил Нисбет. — И все же у вас впереди большая часть жизни и множество свершений, тогда как, оглядываясь на собственную, уже прожитую жизнь и дела, которые совершил, я вижу, что ни одно из них нельзя назвать поистине значительным.
— Когда солнце потухнет, — пожал плечами Кугель, — все дела — и значительные, и не очень — уйдут в небытие.
Нисбет поднялся и откупорил ещё одну бутылку. Наполнив бокалы, он вернулся в своё кресло.
— Два часа пустой болтовни никогда не перевесят стоимость одного хорошего столба. Ибо я сейчас — Нисбет, добывающий камни, которому ещё надо воздвигнуть чересчур много колонн и выполнить слишком много заказов.
Они сидели в тишине, глядя на пламя. Наконец Нисбет промолвил:
— Я вижу, вы устали. Несомненно, денёк сегодня выдался не из лёгких. — Он с усилием поднялся и указал на кушетку. — Можете лечь вон там.
Утром Нисбет и Кугель позавтракали лепёшками с вареньем, принесёнными деревенскими женщинами, после чего Нисбет повёл Кугеля в каменоломню. Он показал на яму, обнажавшую огромную расселину в одном из склонов кургана.
— Старый Туствольд был городом тринадцати стадий, как вы сами можете убедиться. Люди четвёртого уровня построили храм в честь Миаматты, их Верховного Бога Богов. В этих развалинах я беру белокамень для своих нужд… Но солнце уже высоко. Скоро мужчины из деревни пойдут на свои колонны; в самом деле, вот и они.
Мужчины подходили, по двое и по трое. Кугель наблюдал, как они взбирались на колонны и устраивались на солнце. Кугель удивлённо обернулся к Нисбету.
— Зачем они так старательно сидят на своих колоннах?
— Они впитывают целительную энергию солнечных лучей, — пояснил Нисбет. — Чем выше колонна, тем чище и мощнее энергия и больше престижность места. Женщины в особенности одержимы стремлением
