Я стал бы песню петь: 'Душите, братья, палачей, Довольно вам терпеть!' И шел бы я, и делал я Великие дела. И эта проповедь моя Людей бы в бой вела. И если будет суждено На баррикадах пасть, В какой земле — мне все равно, За нашу б только власть. И где б я, мертвый, ни лежал, Товарищ Моргунок, Родному сыну завещал: Иди вперед, сынок. Иди, сынок. Расти большой. Живи, сынок, учись. И стой, родной, как батька твой, За нашу власть и жизнь!
ГЛАВА 17
Ходит сторож, носит грозно Дулом книзу ружьецо. Ночью на земле колхозной Сторож — главное лицо. Осторожно, однотонно У столба отбил часы. Ночь давно. Армяк суконный Тяжелеет от росы. И по звездам знает сторож, По приметам, как всегда, Тень двойная станет скоро Проходить туда-сюда. Молодым — любовь да счастье, На поре невеста дочь. По двору Васек и Настя Провожаются всю ночь. Проведет он до порога: — Ну, прощай, стучись домой. — Нет, и я тебя немного Провожу, хороший мой. И доводит до окошка: — Ну, прощай, хороший мой. — Дай же я тебя немножко Провожу теперь домой. Дело близится к рассвету, Ночь свежеет — не беда! — Дай же я тебя за это... — Дай же я тебя тогда... Под мостом курлычет речка, Днем неслышная совсем. На остывшее крылечко Отдохнуть старик присел. Свесил голову, как птица, Ружьецо стоит у ног. — Что-то, брат, и мне не спится. Смотрит сторож — Моргунок. — Ну, садись. А мне привычно. Тем и должность хороша, Обо всем на белом свете Можно думать не спеша: О земле, о бывшем боге, О скитаниях людей,
