– Прекрасно, насколько я знаю, – ответил Ари, стараясь сохранить равнодушное выражение лица.
Это был чистый ад – знать, что Пич находится через два кабинета от него. Какая там работа! Он мог думать только о ней – как бы увидеться с ней лишний раз. Он совершил столько прогулок в туалет, чтобы только мельком взглянуть на нее, что вездесущие редакционные сплетницы наверняка заподозрили у него заболевание простаты.
– Что это значит – насколько ты знаешь? Я думал, что ты взял ее под свое крылышко. В конце концов, она все же владелица журнала.
– Именно поэтому я не могу оказывать ей покровительство. Это бы плохо отразилось на нравственном климате редакции.
– Ты имеешь в виду не собственную нравственность? Я так думаю, ты избегаешь Пич потому, что боишься, как бы она не узнала правды.
– Какой еще правды?
– Мы об этом уже говорили, старый мерин. Ты же по уши влюблен в эту женщину. Я видел твои глаза, когда ты услышал, что Герберт Стрэнд погиб, и они вовсе не были печальными. В них читалось облегчение.
Ари сжал кулаки.
– Может, нехорошо плохо отзываться о мертвых, но Пич будет гораздо лучше без этого человека. Насколько я его знал, добрый доктор был мастером использовать людей.
Берт криво усмехнулся:
– Кто-то сумел ловко использовать самого Стрэнда и послать его прямо в жемчужные врата, если, конечно, он не отправился в противоположную сторону. Только мне очень жаль Пич. Белла говорит, она очень переживает.
Ари узнавал о Пич из рассказов Берта больше, чем из ежедневных встреч с ней на службе.
– Они вроде уже не были близки?
– Да, конечно, они расстались, и, по словам Беллы, расставались не слишком дружелюбно. Но у них все же двое сыновей, которые очень любили отца. Да и ей Герберт был не чужой – они двадцать лет прожили вместе.
Ари изо всех сил сжал зубы, чтобы не застонать от сочувствия к Пич. Берт похлопал его по плечу:
– Смотрю, тебя здорово зацепило.
– Зацепило? Правильнее сказать, меня искалечило. Мне хотелось быть рядом с Пич, помочь ей во время похорон, но я был совершенно уверен, что ей не понравится мое присутствие. Вместо этого я послал цветы – цветы человеку, которого терпеть не мог. Я никогда не был лицемером. Что, черт возьми, со мной происходит?
– Полагаю, это называется любовью. – Берт покачал головой. – Ты будешь мучиться, пока не наберешься смелости и не признаешься в своих чувствах.
– Самому себе или Пич?
Вилка Берта с кусочком «тамале» застыла на полпути ко рту.
– Обоим.
И Берт отправил лакомство себе в рот. А вот Ари не мог проглотить ни кусочка.
– Как я могу это сделать, черт побери? Предлагаешь мне спросить у нее, научилась ли она пользоваться компьютером, а потом сказать: «О, кстати, я безумно тебя люблю»?
Берт склонил голову набок и стал похож на лукавого Эроса. Этакого мудрого, убеленного сединой бога любви.
– А что, хорошая идея.
– Дурацкая идея. Я-то Пич люблю, а вот она меня – нет. Пич так и не простила мне, что я отказался помочь ей расследовать прошлое ее отца. Теперь она изучает все тонкости издательского дела, а когда изучит – сама заменит меня. Так что романтическими отношениями здесь и не пахнет. – Ари пожал плечами. – Я подумываю насчет того, чтобы опередить ее и самому подать заявление об уходе.
Берт со стуком положил вилку на тарелку.
– Никогда не думал, что ты трус.
– Нет, я просто трезво смотрю на вещи.
– И что, скажи мне, пожалуйста, ты собираешься делать потом? Только не говори, что отправишься куда глаза глядят. Ты уже стар для этих метаний.
– Я думал вернуться обратно в Тускон и добраться до того ублюдка-мафиози, который заказал мое убийство и убил вместо меня Хелен.
– Это шаг в правильном направлении.
– То есть?
– По крайней мере ты понял, что не несешь ответственности за смерть Хелен. Но раскрутить это дело – значит вернуться к журналистским расследованиям.
Ари кивнул:
– Это то, что у меня получается лучше всего. Как я ни люблю Пич, я уже устал от ее представлений о журналистике. Пора мне снова начать заглядывать под камушки и выставлять обитающую там мерзость на всеобщее обозрение.
– Только поглядите! Мистер Раппапорт рассердился.
– Лучше злиться, чем жалобно скулить, забившись в уголок.
– О! Наконец-то я слышу слова не мальчика, но мужа.
– Ладно тебе! – Ари почувствовал себя неловко и потому быстро сменил тему: – Видел твои снимки. То фото на разворот, для статьи о родео, смотрится потрясающе.
Берт принял условия игры, и весь остаток ленча они обсуждали дела журнала и больше не касались личной жизни Ари.
Когда они вышли, Ари удивился, увидев, как потемнело на улице. Хотя он прожил в Хьюстоне три года, но так и не привык к молниеносным переменам погоды.
Когда они шли на ленч, солнце ярко светило на почти безоблачном небе. За час облачка превратились в грозовые тучи. На улице завывал ветер.
Берт нахмурился:
– Будет чертовски сильная буря. Нам лучше вернуться в редакцию.
– Перерыв на ленч. Я собираюсь в подземку. Хотите пойти со мной? – спросила Синди у Пич, имея в виду лабиринт из подземных магазинов и ресторанов длиной в добрых пять миль. Там можно было блуждать неделю.
– Спасибо, но я не голодна, – ответила Пич.
– Пока я не вернусь, не трогайте компьютер, – предупредила Синди, выключая экран и хватая сумочку. – Не хочу, чтобы вы загубили мою работу.
Пич проглотила гневные слова. Черт бы побрал эту девицу! Синди должна была научить ее работать на компьютере, а вместо этого, похоже, делает все, чтобы Пич почувствовала себя непроходимой тупицей. Объясняет она туманно и невнятно, зато придирается по мелочам. Даже когда у нее что-то получается, Синди все равно говорит, что это неправильно.
Сначала Пич думала, что Синди просто злится, что ее оторвали от работы и заставили нянчиться со своей неумехой начальницей. Но теперь она уже сомневалась. Похоже, дело не в этом.
Пич потянулась, расправила ноющие плечи. Проводить восемь часов в день за компьютером было тяжело, болела спина. Пару минут она раздумывала, а не спуститься ли ей вниз пообедать, но вставать, идти, ждать лифта и искать забегаловку не хотелось. Ей вообще больше ничего не хочется. Жизнь превратилась в какой-то бесконечный кошмар, из которого не вырваться.
Ну вот, опять она начинает жалеть себя! Нет, так дело не пойдет. Пич встала и вышла в коридор. Она уже хотела было направиться к лифтам, но тут заметила, что дверь в кабинет Ари приоткрыта. Не раздумывая она вошла в кабинет и закрыла за собой дверь.
Раньше она часто тут бывала, сидела за этим столом, отдавала распоряжения – словом, была здесь хозяйкой. Однако сегодня она невольно сравнивала себя с Даниилом, входящим в логово льва. На этот раз лев ушел обедать, вероятно, пожирает бедную невинную антилопу.
Пич невольно улыбнулась. Нет, все-таки Ари ужасно идет его имя. Он вылитый лев – сильный, гордый, с
