– Да. Похоже, он усвоил полезный урок, слава тебе, Господи!
Спустя некоторое время Лэнсинг осторожно сказал:
– Кэм, я о девушке…
– О Габриель? Что?
– Я тебя предупреждаю: по отношению к ней мы действуем на свой страх и риск. Мистер Питт никогда официально не одобрит похищение девушки. И если мистер Фокс каким-то образом узнает об этом, он с огромным удовольствием уничтожит нас обоих.
– Ты хотел сказать, уничтожит
Он встал, показывая, что пора идти.
– Да. Я думаю, мистер Фокс не любит тебя, так же как и ты его.
– Зря ты так переживаешь, Саймон. Когда мы спрячем девушку в Данрадене, маловероятно, что кто-то узнает об этом. А даже если и узнают, у меня есть вполне правдоподобное оправдание ее присутствия. Кроме того, у меня имеется преимущество перед мистером Фоксом: мне известен ход его мыслей.
Кэм пошел вперед по широкой консольной лестнице. Когда молодые люди достигли парадного входа, появился швейцар со шляпами и тростями обоих друзей. Ни один, ни второй не стали надевать пальто, поскольку этим апрельским вечером было довольно тепло.
– Тогда у тебя преимущество почти перед всеми, – задумчиво сказал Лэнсинг.
– Прошу прощения?
Кэм подозвал экипаж, стоявший на площади. Приказав кучеру ехать к апартаментам мистера Питта на Бейкер-стрит, Дайсон взобрался на сиденье рядом с Лэнсингом.
Экипаж тронулся в путь по мощенным булыжником улицам района Мейфэр. Спустя несколько минут Мейфэр остался позади и карета, переехав Оксфорд-роуд, оказалась в районе Марилебон.
– Что ты говорил? – вежливо осведомился Кэм. Казалось, что мыслями он где-то очень далеко.
Лэнсинг сдержал вздох. Он собирался сказать, что у Кэма было преимущество практически перед всеми, благодаря тому, что никто не мог проникнуть в его мысли. Но Лэнсинг передумал и вместо этого произнес какую-то ничего не значащую банальность, которая была принята за чистую монету. Больше за короткую дорогу до Бейкер-стрит никаких серьезных вопросов не поднимали.
Пять джентльменов непринужденно сидели вокруг стола в весьма элегантно обставленной столовой мистера Питта в его апартаментах на Бейкер-стрит и отдавали дань превосходному ужину. При других обстоятельствах эти джентльмены могли бы ужинать в любом из своих клубов на Сент-Джеймс-стрит. Но тогда, несомненно, люди стали бы удивляться и болтать, что непримиримые политические враги, Чарльз Фокс и Уильям Питт, сидят за одним столом. Уединившись за закрытыми дверями, эти виги и тори, обладающие завидным влиянием и положением в обществе, не только вызвали бы досужие сплетни. Они навлекли бы на себя подозрения всего мира, причем вполне заслуженные.
Организатором ужина был мистер Уильям Питт. Он подал в отставку всего год назад в знак протеста против позиции монарха по ирландскому вопросу. Однако именно мистер Питт вместе с несколькими выдающимися молодыми людьми, двое из которых, Кэм и Лэнсинг, сидели за столом этим вечером, за кулисами по-прежнему руководил партией тори и принимал непосредственное участие в управлении страной. Человек, занимающий сейчас должность премьер-министра, не обладал реальной властью, и все присутствующие знали это.
Напротив мистера Питта сидел Чарльз Джеймс Фокс, лидер оппозиции. Мистеру Фоксу было около пятидесяти пяти, и он был старше всех присутствующих. Хороший друг мистера Фокса и его коллега, драматург Ричард Шеридан, восседал по правую руку от лидера оппозиции.
Фокс поместил свое огромное тело на не слишком просторном шератоновском стуле с высокой спинкой и спокойно взирал на присутствующих. На мгновение забывшись, он без тени самодовольства подумал, что если бы прямо сейчас произошла какая-то страшная катастрофа и столовая мистера Питта вместе со всеми находящимися в ней людьми исчезла с лица земли, это был бы очень печальный для Англии день. Но, случайно поймав на себе взгляд герцога Дайсона, мистер Фокс тут же поправил себя. «Нет, – подумал он, – если столовая мистера Питта взлетит на воздух
Фокс поднес ко рту белую полотняную салфетку, чтобы никто не увидел его порочной улыбки. Он настроился ждать так долго, как только у него хватит терпения, пока мистер Питт не решит объяснить, какой смысл в этом неофициальном собрании вигов и тори, сидящих обычно по разные стороны в палате лордов и спорящих друг с другом рьяно и красноречиво практически из-за каждой политической проблемы.
Фокс встретился взглядом с его светлостью, и спокойствие лидера вигов начало таять. Камилл Колбурн был одним из злейших врагов Фокса. Хотя герцог неизменно отклонял предложения мистера Питта занять какую-либо должность, он всегда был за кулисами и использовал свое влияние и красноречие, чтобы формировать политику тори согласно своим желаниям.
Дайсон был не только прекрасным оратором – все сидевшие за столом могли это подтвердить, – но и мыслителем. Он обладал безукоризненной логикой, а его речи в парламенте всегда убеждали. Дайсон был жизненно необходим Питту, а для Фокса был словно кость в горле. Слишком много молодых вигов, которые иначе Питта и знать бы не захотели, оставили ряды партии из-за великолепных речей Колбурна. Возможно, этого следовало ожидать.
Пятый герцог Дайсон был чрезвычайно популярен среди представителей обоих полов. Молодые франты во всем подражали герцогу, а хозяйки светских раутов буквально из кожи вон лезли, чтобы он принял приглашение на их вечер. Нельзя сказать, что Дайсон стремился к такой популярности. Наоборот, он был сдержанно холоден со всеми, за исключением избранных.
Вполне естественно, что не многие женщины могли устоять перед ним. Но Дайсон не был донжуаном. Если у него и имелись недостатки, то он их скрывал. Этот человек был загадкой, а мистер Фокс не любил загадок в политике. Загадочные люди непредсказуемы, а потому им нельзя доверять.
Но причина его нелюбви к герцогу была глубже. Как для молодого человека, герцогу не хватало страсти. Он был слишком уверенным в себе, слишком хорошо контролировал свои чувства. В этих голубых корнуоллских глазах никогда не отражались его истинные чувства.
И когда виконт Каслри (который тоже никогда особо не нравился Фоксу) получил назначение в Ирландию на должность начальника канцелярии и Лэнсинг уговорил Дайсона поехать туда вместе с их другом, радости Фокса не было предела.
Когда мистер Питт начал говорить, Фокс окинул стройную, аскетическую фигуру лидера тори обманчиво ленивым взглядом. Он слушал Питта, не перебивая. И только по тому, как были подняты черные густые брови Фокса, было видно, что ему не нравится то, что он слышит.
Когда мистер Питт завершил свою речь, Фокс угрожающе тихо произнес:
– И вы надеетесь, что виги поддержат решение объявить Франции войну? Смею предположить, мистер Питт, что у вас есть достаточно веские аргументы, подкрепляющие это весьма безнадежное предположение.
Мистер Питт, немного нервничая, начал все сначала, предварив свою речь советом ставить интересы Англии выше всех остальных соображений, в том числе и преданности своей партии.
Мистера Фокса задела эта самонадеянная и глупая дерзость, но он не подал виду. Многие неправильно судят о человеке по его личной жизни. Он тихонько попивал портвейн, в душе закипая под градом советов от человека, чьи взгляды он презирал.
Как будто было неясно, что виги поддержат Питта, если действительно возникнет необходимость объявить Франции войну. Как будто Фокс не знал, что если Амьенский договор будет нарушен, без его поддержки правительство может быть распущено и в стране начнется анархия. Фоксу претили поверхностные рассуждения Питта, но он молча выслушал своего оппонента, с некоторым удивлением отметив, что герцог Дайсон ничего от себя не добавил.
Возникла пауза.
Повернувшись к Шеридану, при взгляде на которого становилось ясно, что тот за ужином как следует приложился к горячительным напиткам, Фокс поинтересовался:
– Ну что, Шерри? Что мне им сказать?
– Скажи им, чтобы шли ко всем чертям! – сказал Шеридан, не открывая глаз.
– Вы слышали, что сказал мой друг, – произнес Фокс, с шумом отодвигая стул и вставая. –
