настоящее время я далек от какой бы то ни было романтики.
– Уж не намекаете ли вы на то, что будто бы я нахожу нечто привлекательное в том, что вы контрабандист? – возмущенно воскликнула Анжелика, покраснев от досады.
– Да что тут намекать, если это безусловно так, – заявил Бенуа. – Ведь, с вашей точки зрения, только благодаря своим связям с контрабандистами я в силах помочь вам, разве нет? Ваши убеждения порядочной и законопослушной англичанки – из тех, кого сэр Уильям счастлив иметь в числе своих друзей, – жестоко противоречат вашей сестринской преданности. Спасти брата вам хотелось бы любой ценой.
Анжелика зло проворчала сквозь зубы:
– Не вижу в этом ничего предосудительного и не понимаю, почему вы забавляетесь.
– Да потому, что я уже давно так не веселился! С одной стороны, передо мной сидите вы: в обычных обстоятельствах – монументально добропорядочная англичанка, которая, как мне кажется, всем сердцем надеется на то, что я окажусь жуликоватым контрабандистом. А с другой стороны, ко мне заявляется сэр Уильям и мечет громы и молнии из-за того, что я недостаточно активно участвую в ликвидации проклятого контрабандного промысла в наших краях. Как теперь прикажете действовать, чтобы вы оба остались довольны мною?
– Я вовсе не надеюсь на то, что вы окажетесь контрабандистом, – мрачно отозвалась Анжелика. – Я просто думала, что у вас, может быть, есть возможность связаться с Францией… Между прочим, что это вы имели в виду, назвав меня «монументальной»?
– Я просто оговорился, вот и все, – поспешил заверить ее Бенуа, но она заметила, каким лукавым огнем горели его глаза. – Говоря так, я не имел в виду ни ваш характер, ни фигуру. А кстати, сколько вам лет?
– Ну, знаете, сэр! – взорвалась Анжелика. – Не понимаю, какое отношение мой возраст…
– Вам, верно, не более двадцати пяти, – размышлял Бенуа вслух, поигрывая серебряной ложечкой. – Еще рановато списывать вас в архив…
– Мне двадцать три, – огрызнулась Анжелика.
Он усмехнулся, и она сердито покраснела, неожиданно поняв, как легко ему удалось поддеть ее – да еще при помощи старой, как мир, уловки. Ведь она хотела узнать о нем побольше, а вместо этого он сам спровоцировал ее на откровенность.
Не успела Анжелика сообразить, как бы это потактичнее выйти из создавшегося положения, как Бенуа встал.
– Оставляю вас, чтобы вы могли спокойно закончить завтрак, – великодушно сказал он. – Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь, гостящий под крышей усадьбы «Остролист», страдал по моей вине от расстройства пищеварения. Как закончите, приходите в библиотеку – я отдам вам письмо для вашего отца.
– В библиотеку? – протянула Анжелика, удивленно подняв брови, словно не в силах поверить в наличие книг в доме контрабандиста.
– В ту самую комнату, за дверью которой вы подслушивали мой разговор с сэром Уильямом, – любезно пояснил Бенуа. – Приятного аппетита, миледи.
Анжелика была слишком голодна, чтобы позволить ему помешать ей позавтракать. Аппетит у нее всегда был хороший, и провокационные намеки Бенуа не испортят его!
Она без конца вспоминала разговор Бенуа с сэром Уильямом и все больше убеждалась, что симпатии Бенуа – на стороне французов. Многое в его поведении изрядно раздражало Анжелику – теперь понятно почему, заключила она. Попадись он ей раньше, она бы и словом с ним не перекинулась.
Бенуа Фолкнер имел внешность джентльмена, однако, как он сам только что напомнил ей, был всего лишь сыном деревенского доктора. Возможно, его стройная фигура и живое остроумие и распахнут перед ним двери ее великосветского мира, но, не имея значительного состояния, едва ли он сможет надолго задержаться в нем. Для неродовитого сына врача революционная Франция подходит куда больше, чем добропорядочная старая Англия, свято оберегающая свои традиции.
С другой стороны, хотя Анжелика и сознавала, что с момента их первой встречи она не перестает выставлять себя перед ним в самом невыгодном свете, он все же обращается с ней вполне любезно – особенно если иметь в виду этот полувеселый-полунасмешливый огонек, что загорается в его карих глазах каждый раз, когда он смотрит на нее. В такие минуты ей просто невозможно представить его своим врагом.
– Доброе утро, миледи. – Миссис Фолкнер тихо вошла в комнату, прервав размышления Анжелики.
– Доброе утро.
Анжелика не знала, рассказал ли Бенуа матери о причинах ее приезда в Суссекс и стоит ли ей что- нибудь объяснять. В конце концов, ни одной матери не придется по душе, что сына просят взяться за столь опасное и трудноосуществимое дело, а потому Анжелика невольно испытывала смущение перед миссис Фолкнер.
– Надеюсь, вам удалось как следует отдохнуть, – любезно сказала та, ничем не выдавая неприязни, которую, вполне возможно, чувствовала к гостье. – Бенуа говорит, что сегодня вы уезжаете. Кухарка собирает для вас корзину с провизией – ведь до Лондона путь неблизкий…
– Благодарю вас, вы так добры! – воскликнула Анжелика, искренне тронутая заботливостью миссис Фолкнер. – Мне очень жаль, что я напросилась к вам вот так. Честное слово, я вовсе не собиралась…
– Все ваши мысли устремлены сейчас на цель вашего приезда к нам, – спокойно ответила женщина. – Это вполне естественно. Надеюсь, вы останетесь довольны результатом поездки.
Анжелика уставилась на француженку, пытаясь понять, нет ли в ее словах какого-нибудь скрытого подвоха, однако, похоже, миссис Фолкнер говорила вполне искренне.
– Разве мистер Фолкнер не рассказал вам, зачем я приехала? – с любопытством поинтересовалась Анжелика.
Мать Бенуа улыбнулась, и в ее глазах блеснула гордость за сына.
