– Да, пожалуй. Не согласиться с этим трудно, – спокойно отозвался Бенуа, с улыбкой глядя на Анжелику. – Вот это – Билли, – представил он, потирая шелковистый нос гнедого красавца коня. – Так его окрестила мама. По ее мнению, его нрав имеет несомненное сходство с характером сэра Уильяма.
– Нет, не может быть! – инстинктивно запротестовала Анжелика. – То есть я хочу сказать…
При звуке ее голоса гнедой повернул голову, неодобрительно прядая ушами. Затем он пару раз нетерпеливо ударил передним копытом по булыжнику и резко дернул поводья из рук конюха.
Анжелика расхохоталась.
– Кажется, я поняла, что имела в виду ваша матушка.
Конюх ухмыльнулся и пожурил лошадь за непослушание.
– А вот это – Доркас, – сказал Бенуа, похлопывая по холке спокойно стоявшую кобылу. – Это лошадь моей матушки. Позвольте мне подсадить вас, миледи.
Он стоял совсем рядом с ней, и Анжелику охватило волнение от его близости. Сердце ее заколотилось как сумасшедшее, и девушка поняла, что краснеет.
– Благодарю вас, – ответила она приглушенным голосом.
Бенуа легко и без усилий поднял ее, и Анжелика уселась в седло. Он отступил на шаг – посмотреть, как она разбирает поводья. Девушка прекрасно сознавала, что Бенуа смотрит на нее, и старалась выглядеть спокойной. Нет, она не должна допустить, чтобы радостное возбуждение от обретенной на миг свободы ослепило ее настолько, чтобы она забыла о куда более важных вопросах, ради которых приехала сюда! Она не позволит Бенуа Фолкнеру прибегнуть к своему неотразимому очарованию и воспользоваться блестящим остроумием, чтобы вскружить ей голову!
Однако, несмотря на все эти здравые мысли, его взгляд смущал ее, и Анжелика поняла, что краснеет еще сильнее. Когда наконец он кивнул, словно соглашаясь с чем-то, и легким прыжком оказался в седле, девушка испытала настоящее облегчение.
– Спасибо, Томас, – поблагодарил Бенуа конюха.
Тот отступил к двери конюшни, наблюдая, как всадники выезжают со двора. Обычно Анжелика каталась верхом в сопровождении грума, а сегодня она едет с Бенуа, и больше никого не будет. На мгновение девушку охватила паника, и она подумала, не настоять ли ей на том, чтобы их сопровождал ее кучер? В подобных обстоятельствах такая просьба была бы вполне уместной, однако Анжелика решила не делать этого: опасаться насилия со стороны Бенуа вряд ли следует… Кроме того, будет гораздо проще обговорить все интересующие ее вопросы без посторонних.
Анжелика украдкой посмотрела на Фолкнера. Он держался в седле очень прямо, без напряжения. Его иссиня-черные волосы блестели под лучами мартовского солнца. Шляпы на нем не было, и взгляд его глубоко посаженных глаз был устремлен на заливные луга и дальше, на линию горизонта. Казалось, он совсем забыл об Анжелике.
Сейчас ей было нетрудно представить Бенуа Фолкнера на палубе корабля – вот он стоит, глядя на необъятный простор беспрерывно перекатывающихся волн. Сердце девушки сжалось, ей стало невыразимо грустно оттого, что самой ей никогда не доведется увидеть что-либо подобное.
– Расскажите мне, пожалуйста, о себе и своих делах, – попросила Анжелика.
Бенуа, услышав ее голос, быстро повернулся и посмотрел на нее. В карих глазах вспыхнул и пропал веселый огонек, а на губах заиграла лукавая улыбка.
– К вашим услугам, миледи. Расскажу все, что вы пожелаете узнать, однако вы не боитесь, что, как только я кончу, нам будет больше не о чем беседовать?
– Не говорите ерунды! И не насмехайтесь надо мной! Просто вы должны знать, что мне очень дорога жизнь брата и я не собираюсь доверить ее человеку, о котором мне почти ничего не известно!
Бенуа недоуменно поднял черную бровь.
– Миледи, не хотите ли вы сказать, что вам уже не нужно, чтобы
Мысли Анжелики смешались – она не ждала столь резкого ответа на свое поспешное высказывание. Девушка подняла глаза на Бенуа и сказала ровным голосом:
– Мне вовсе не хочется обижать вас, мистер Фолкнер, однако до сих пор вы не дали мне никаких оснований, чтобы я могла доверять вам. Вы правы, я действительно подслушала обрывки вашего разговора с сэром Уильямом – это вышло совершенно случайно. Должно быть, он знаком с вами уже много лет, и, если у него появились сомнения… – тут ее голос слегка задрожал, – сомнения относительно…
– Ну, разумеется, если сэра Уильяма одолевают сомнения относительно моей благонадежности, – тогда я – изменник, негодяй, двуличный преступник, не так ли? – прервал ее Бенуа. – А чего именно боитесь вы, миледи? Что трудная задача по спасению Гарри из плена окажется мне не по плечу? Или что я поспешу выдать его французам – причем не без корысти для себя? Судя по тому, что пишет этот Корбетт в своем письме к вам, французам до сих пор неизвестно, что Гарри – сын эрла. Возможно, мне удастся получить за его выдачу неплохое вознаграждение – хотя, пожалуй, от вашего отца я мог бы добиться еще большей награды…
Анжелика поняла, что своими словами задела Фолкнера намного больнее, чем сумел это сделать сэр Уильям, бросивший ему в лицо обвинения в государственной измене. Анжелика подняла голову. Красные пятна выступили на ее щеках, а в широко открытых голубых глазах читалось смятение.
– Почему моя вполне естественная осторожность так оскорбляет вас? – воскликнула она. – Помнится, сэр Уильям назвал вас лжецом, но вы в ответ лишь только расхохотались. Поймите: все, что мне о вас известно, – это то, что вы когда-то были контрабандистом… Почему вы не желаете рассказать мне о том, как собираетесь спасать Гарри? И почему несколько моих невинных вопросов вывели вас из себя? Будь вы на моем месте, разве вы не потребовали бы от своего собеседника доказательств его доброй воли?
Ответом на столь страстно произнесенную речь было молчание.
Анжелика и Бенуа ехали по плоской, открытой ветрам равнине. Высоко над ними простирался голубой купол безоблачного неба, свежий ветерок перешептывался со стеблями влажной травы под копытами
