заполночь. Я не пытался уйти. Даже папа меня не отпустил бы.
Я уж думал, что разминусь с ним, и тут мне в голову пришла одна мысль. Я кончил домашние задания еще до обеда и спросил маму, не помочь ли ей. Она задала мне работу: прибрать в гостиной и ванной, навести порядок на моих дискополках, чтобы все было на своих местах, как она любит. Я закончил как раз к обеду, и все с улыбкой.
— Думаю, после обеда ты захочешь погулять, — сказала она. — Помоги мне прибрать кухню и можешь отправляться. На два часа.
Я, конечно, согласился и даже схлопотал поцелуй перед уходом.
Я опрометью выбежал из города — перистый мох, еще мокрый после дождя, брызгал во все стороны у меня под ногами.
Я надеялся, что понял правильно. Он взмахнул рукой три раза. Между нашими двумя встречами прошло три дня. Человеческий цикл укладывался в двое терайских суток, но у фрухов могло быть и не так.
Под нашим деревом никого не оказалось. Я даже застонал, но тут что-то мазнуло меня по уху. Я поглядел вверх — и нате вам! Сидит в четвертом ярусе и швыряет в меня веточки.
Я полез к нему. На этот раз он добрался до шестого, но я все равно его нагнал. Некоторое время мы сидели там и отдыхали. Я сорвал тонкий зеленый листок и сунул в рот. Он отчаянно ухватил меня за руку.
— Все в порядке, — сказал я ему. Для людей они съедобные, а для него, наверное, вредные.
Тут мы наконец узнали, как зовут друг друга. Его имя я заучил раньше, чем он мое. Мы очень здорово провели время. Бегали наперегонки, и мне так и не удалось его обогнать.
— С кем ты там встречаешься, Кеван? — спросила мама за ужином.
Я чуть не разозлился на папу, что он меня выдал. Но, может, она сама догадалась.
— Кто-то из школы? — мама говорила так, словно ей просто было любопытно, но глаза у нее сощурились.
Рано или поздно мне все равно пришлось бы сказать.
— Кажется, он мой ровесник. Из соседнего города. — Они бы поверили, что он из Кодари, но я не стал врать. — Его зовут Йиналу, мам. Он фрух.
Она замерла. Папа, правда, встревожился только тогда, когда посмотрел на маму.
— Я не хочу, Кеван, чтобы ты с ним играл. Оно не годится тебе в друзья.
— Да почему? И ты, и папа работаете с ними, верно? И Йиналу не «оно»!
— Не смей со мной спорить, Кеван-Леонард!
Мое полное имя! Дальше некуда…
Тут вмешался папа.
— Если он твой ровесник, сынок, то еще не «он» и не «она». Может быть, если…
— Антон, мы обсудим это потом. Кеван, доедай и отправляйся наверх.
Я послушался, но дверь оставил чуточку приоткрытой. Я терпеть не мог, когда они ссорились, но мне надо было знать. Скоро их голоса стали совсем громкими.
…то, ради чего мы работаем, Тира! Мы пытаемся найти контакт с фрухами.
— Неверно! Мы пытаемся понять их. И только тогда будем решать, вступать ли с ними в контакт. Только тогда. Земляне на Терай уже двадцать шесть лет, Комитет действует почти с самого начала, а мы до сих пор их не понимаем.
— Сумеем понять.
— Может быть… и сильно подозреваю, что нам это не понравится.
— Обывательский предрассудок, Тира, из-за которого наши усилия не находят поддержки.
— «Обывательский» вовсе не означает заведомо ложный, Антон.
Я чуть было не закрыл дверь совсем, таким холодным стал ее голос.
— У них иное мышление, чем у нас. Они не чувствуют так, как чувствуем мы. Возможно, они опасны, и я не стану рисковать Кеваном, полагаясь только на твою интуицию.
Папа некоторое время не отвечал, и его трудно было расслышать, когда он сказал:
— Нельзя ли нам хотя бы обдумать это хорошенько, а не принимать сразу необратимых решений?
После этого я долго не слышал даже шепота. Потом тихонечко притворил дверь и лег спать. Даже не помню, когда я заснул и перестал трястись.
Всю следующую неделю я вдосталь насиделся дома. Я заканчивал домашнее задание пораньше, выкраивая время, чтобы разузнать побольше о фрухах с помощью Спока.
Папа как-то рассказал мне, почему главный компьютер нашей колонии получил такое имя. Какая-то старинная-престаринная видеопрограмма[1], и часть действия в ней происходит в системе Сигмы Дракона, где мы находимся. Он говорит — обхохочешься, но все никак не выберет времени показать ее мне.
Ну, так или не так, а файлов у Спока хоть отбавляй, но все для технарей, а не для ребят вроде меня. Половину времени я потратил только на то, чтобы разобраться в его «библиотеке». Ну а когда нашел нужные файлы, обнаружил, что почти все уже знал раньше.
Да, дети фрухов были бесполыми, я это в школе проходил. Так что же, мне так и называть его «оно»? И про кружочки на их ладонях я тоже знал; теперь получил их название «нервотрансепторы» — выяснилось, что очень многие люди жутко их боятся.
В школе я проходил и историю, только не очень подробно, и вот тут я прочел кое-что новое. Они на несколько месяцев опередили наш первый переселенческий транспорт, но когда люди высадились, мешать не стали. Руководители нашей колонии предпочли бы выбрать место подальше от них, да только на Терай мало мест, пригодных для обитания.
Отчасти тут виноват Взломщик. Видимо, он был затянут на орбиту миллион земных лет тому назад, натворил дел с погодой, вызвал гигантские приливы, так что селиться на побережьях — гиблое дело, и еще из-за него вымерло очень много биологических видов. И он продолжает тормозить вращение планеты примерно на секунду в год. Папа говорит, что когда-нибудь наши тринадцатичасовые сутки станут такими же длинными, как на Земле. Он без конца говорит о Земле.
Климат и без того был суровым: жара, дожди, плотная атмосфера, так что только высокие плоскогорья годятся для обитания людей или фрухов. А на Терай есть только одно такое обширное плоскогорье. Вот так.
Люди придерживаются того же способа, какой я придумываю для тех случаев, когда мама на меня сердита — стараемся держаться от них подальше. Мама, папа и еще некоторые работают с двумя-тремя из них над переводом наших языков. Но в целом люди пытаются делать вид, будто фрухов вообще здесь нет, только у них ничего не получается.
После школы в позднюю пятницу я выбрал минуту, когда папа был один.
— Вы с мамой решили и в эти выходные меня никуда не пускать?
Он отключил экран и задумался.
— А когда бы ты хотел пойти?
— В позднюю субботу после обеда. — Я все рассчитал заранее.
Папа кивнул — чуть заметно.
— Мама ведь знает, что у тебя есть домашнее задание, так что придется ей сказать. А теперь — кыш! Мне надо поработать.
Я ушел разочарованный. И сел за уроки прямо с вечера, вместо того, чтобы смотреть видео или
