стены напротив прижалась кушетка, покрытая клеенкой.
Леонов, оглядев помещение, предложил девушке присесть на кушетку. Она покорно опустилась на нее, Леонов достал блокнот.
— Вы бы не могли мне пояснить, Оля, что же произошло с вашей мамой?
— А кто вы будете? — спросила девушка, вытирая скомканным платочком мокрые глаза.
— Да, верно. Забыл представиться. Старший следователь Леонов. Майор Леонов, — добавил он.
— Ага! — кивнула девушка, и слезы сильнее побежали из ее глаз.
— Успокойтесь. — Леонов поднялся, налил из графина, стоящего на столе, стакан воды.
Ольга сделала несколько глотков, всхлипнула, посидела некоторое время молча, затем принялась рассказывать.
— Когда я пришла домой, мама еще могла говорить. Она сказала, что требовали каких-то денег.
Девушка замолчала, слезы душили ее.
Леонов понял, что большего узнать ему пока не удастся, и встал.
— Успокойтесь. Мы сделаем все, чтобы найти виновников.
Девушка громко зарыдала. К ней поспешил врач. Леонов на цыпочках вышел, постоял в раздумье: как ни тяжело, но надо взять дочь с собой и съездить на квартиру. Леонов вернулся в ординаторскую и объяснил ситуацию.
Девушка, ничего не говоря, покорно пошла рядом с ним по коридору.
Дома, как и ожидал Леонов, обнаружить ничего не удалось.
Ольга машинально хотела поднять утюг и поставить его на место. Но Леонов, подскочив, успел перехватить ее руку.
— Завтра придут специалисты, попробуют взять от печатки пальцев. Надо посмотреть, все ли цело, — сказал Леонов.
Они перешли в комнату. Девушка обежала комнату глазами.
— Вроде все…
— А где вы храните ценные вещи?
— Какие?
— Ну, кольца, сережки…
Ольга подошла к серванту. Открыв дверцу, достала коробку. В ней ничего не оказалось.
— Нету, — сказала она и поставила коробку на стол.
— А больше нигде не прячете?
— Нет вроде. Точно не знаю. Это мама может сказать.
— А ты помнишь, что у вас было…
Девушка вдруг разрыдалась:
— Я поеду к маме…
Леонов попросил водителя снова подбросить их до больницы. Там он проводил девушку до двери и вернулся к машине.
За свою не очень длинную службу ему уже довелось кое-что повидать. Но то, что он увидел сегодня, потрясло его до глубины души. Все внутри кипело. Леонов подумал об Аленке, представил дочь на месте этой девушки, и ему стало не по себе.
— Ну, что там? — нарушил молчание водитель. Леонову ни о чем не хотелось говорить. Но, он не мог отказать этому человеку, который, повинуясь душевному порыву, стал его добровольным помощником вместо того, чтобы сейчас преспокойно сидеть перед телевизором. Майор сказал только:
— Я такого вандализма никогда не видел.
— Что же натворили?
— Требовали каких-то денег, — сказала дочь. — Но какие жестокие люди! Кололи ножом, потом раны прижигали утюгом.
Машину дернуло, раздался громкий визг тормозов — она резко с заносом остановилась.
— Действительно, пытали? — водитель, держа руки на баранке, с таким выражением смотрел на Леонова, что тому стало неловко за всю милицию, которая не может ничего сделать.
— Пытали, — со вздохом выдавил майор. Он не мог смотреть на хозяина машины, отвернулся в сторону.
— Вы, вы в этом виноваты! Вы их боитесь. Или вас купили. На корню.
Лицо Леонова налилось злостью.
— Не оскорбляй, отец. Это я уже сегодня слышал. Вы что, с ума все посходили? Не стриги всех под одну гребенку. Я чужого вот столечко не брал. И я их не боюсь! Слово даю: я до них докопаюсь.
Шофер немного успокоился. Его глаза в свете уличного фонаря смотрели строго.
— Ну, что? Домой едем или меня будешь ругать?..
V
Леонов проснулся, посмотрел в окно. За стеклом нависла замешанная на ярких звездах темно-синяя мгла, подсвечиваемая уличным фонарем.
— Еще рано, — подумал Леонов. И было неясно: то ли обрадовался, что можно немного понежиться, то ли расстроился, что не может сразу приступить к делу. Полежал некоторое время. Прислушался. Рядом мирно посапывали ребятишки. Леонов приподнялся. В своей, ставшей уже коротковатой кроватке, разметавшись, спала Аленка. Он встал, заботливо укрыл дочь. Поправил и сползшее с дивана одеяло сына. Вернулся, лег снова, но сон не шел. В голову лезли разные мысли. Все они крутились вокруг вчерашнего. То вставало перед глазами изуродованное тело женщины, то вспоминались слова добровольного помощника: «вы или куплены, или боитесь». Разумом майор понимал, что совесть его чиста, но подспудно возникало желание, когда закончится дело, снова встретить этого человека и посмотреть ему в глаза. Леонов даже удивился этому желанию. Раньше он ничего подобного не испытывал, хотя частенько слышал в свой адрес не очень лестные слова, но этот случай был особый.
— Деньги, деньги, — вертелось в голове, — требовали деньги. Какие? Откуда они могли взяться? Жаль, что вчера заторопился. Надо сегодня утром все узнать. И девушка, наверно, пришла в себя.
Решительно отбросил одеяло. Еле разглядел стрелки часов. Они показывали десять минут шестого. Тихонько оделся. Выставил из холодильника все необходимое для завтрака ребятишкам.
VI
Майор долго стучал. Наконец послышался чей-то заспанный голос:
— Чего грохочешь в такую рань, идиот? Не проспался?
— Открывайте, милиция, — сказал он громко.
— Милиция, милиция, — забурчал тот же голос, но уже помягче.
Загремели запоры, дверь приоткрылась. Сунув под нос санитарке удостоверение и отодвинув ее плечом, Леонов быстро пошел по знакомому уже коридору.
В ординаторской он увидел вчерашнего врача, он спал одетый на кушетке. Потеребил его за локоть. Врач открыл глаза, приподнял голову.
— Вы… — узнал он майора и приподнялся. — Рановато! — врач сделал несколько энергичных движений руками, прогоняя остатки сна.
— Ну, как пострадавшая? — спросил Леонов, приглаживая волосы и присаживаясь рядом.
— Жива, — врач зевнул.
— А как дочка? Пришла в себя?
— Да, там сидит. Получше ей стало.
— Нельзя ли позвать?
