полномочиями. Если же вы с чиновником заговорите слишком громко или смерите его чересчур критическим взглядом, – вас посадят в тюрьму за сопротивление власти. В этот момент он олицетворяет собой само государство во всеоружии власти и всяких полномочий. Его брат вынесет вам приговор или попробует крепость полицейской палки на вашей башке. Какая цена государству, которое не может выручить тебя в трудную минуту?
– Я могу дать вам только один совет, Козловский, – сказал чиновник, отодвигая стул, – пойдите к польскому консулу. Вы – поляк. Польский консул должен выдать вам польский паспорт. Он обязан сделать это. Вы родились в Познани. Если у вас будет польский паспорт, мы сможем сделать для вас исключение и выдать вам, как местному жителю, проживавшему здесь и в прежнее время, германский корабельный паспорт. Это все, что я могу вам посоветовать.
На следующий день Станислав отправился к польскому консулу.
– Вы родились в Познани?
– Да, мои родители и сейчас живут там.
– Жили ли вы в Познани или в другой провинции, которую должна была уступить Германия, Россия или Австрия в момент передачи провинций?
– Нет.
– А в промежуток времени между тысяча девятьсот двенадцатым годом и днем передачи провинций?
– Я был в плавании.
– Что вы делали и где вы ездили, меня не интересует.
– Станислав, это был самый подходящий момент выбросить его из-за стола!
– Знаю, Пиппип, но прежде я хотел получить паспорт. А потом я уже расплатился бы с ним за час до отхода моего корабля.
– Запротоколировали ли вы в Польше в установленный срок, что хотите остаться в польском подданстве?
– Ведь я уже сказал вам, что в последние годы я не был ни в Польше, ни в Восточной Пруссии.
– Это не ответ на мой совершенно ясный вопрос. Да или нет?
– Нет.
– Запротоколировали ли вы за границей, у польского консула, облеченного соответствующими полномочиями, что хотите остаться в польском подданстве?
– Нет.
– Зачем же вы тогда пришли сюда? Вы – немец. Обратитесь к германским властям и не беспокойте нас больше.
Станислав, рассказывая это, не столько возмущался, сколько грустил о том, что по некоторым причинам ему не пришлось высказать консулу своего мнения на матросском языке, как подобало бы моряку.
– Подумать только, – сказал я, – чего только не позволяют себе эти новые государства? Это уже из рук вон. Далеко же они пойдут. Надо бы тебе видеть, до чего дошла Америка и как она старается превзойти тупой и ограниченный умишко прусско-императорского чиновника своей собственной тупостью и ограниченностью. Поезжай-ка в Германию или Польшу, или в Англию, или в Америку и повези-ка своей милой красного вина, корицы или гвоздики в яблочном сиропе, тебе сейчас же припаяют год.
Государство не должно терять ни единого человека. А когда ты становишься взрослым человеком, тебя никто и знать не хочет. Ведь у тебя нет ни имущества, ни земли, ни дома. Государства швыряют миллионы долларов, читают тысячи докладов, выпускают фильмы и печатают книги, чтобы юноши не уходили в иностранные легионы. А когда к ним является человек, у которого нет паспорта, они выгоняют его вон. И тогда он вынужден идти в иностранный легион или, что еще хуже, на корабль смерти. Народ, который уничтожит все паспорта и водворит снова тот порядок, какой был до освободительных войн, порядок, который никогда никому не мешал и только облегчал жизнь, – вернет жизнь и мертвецам кораблей смерти, а владельцев этих кораблей сметет с лица земли.
– Возможно, – сказал Станислав. – С «Иорикки» никто не вернется. Есть только одна надежда: что она пойдет ко дну, а нам удастся спастись. Но и на это надежды мало. Легко можно попасть с одной «Иорикки» на другую.
Станислав опять отправился в полицейское управление, в отдел подданства.
– Польский консул меня не принимает.
– Это надо было предвидеть. Что же нам делать, Козловский? Ведь у вас должны быть бумаги, иначе вы не получите корабля.
– Совершенно верно, господин комиссар.
– Хорошо, я выдам вам удостоверение. С этим удостоверением вы пойдете завтра утром в девять часов в паспортное бюро. Это здесь же, комната триста тридцать четыре. Там вы получите паспорт, и с этим паспортом вы добудете себе корабельный паспорт.
Станислав обрадовался, а немцы доказали, что их меньше всего можно было назвать бюрократами. Он отправился в паспортное бюро, сдал свое удостоверение и фотографические карточки, расписался, уплатил сорок триллионов марок и получил свой долгожданный паспорт.
Паспорт был в полном порядке. Это была хорошая бумага. У Станислава никогда во всю жизнь не было такой хорошей бумаги. С нею он мог отправиться прямо в Нью-Йорк, – такой отличный был этот паспорт.
Все было в порядке: имя, год рождения, профессия. Но что это такое. «Без отечества». Ну да это пустяки, неважно. Мне и без того выдадут корабельную карточку. А что это означает? «Действительно только в Германии». Очевидно, чиновники думают, что суда плавают по Люнебургским полям или что я собираюсь кататься на лодке по Эльбе?
