никакого значения для детей. И сын и дочь давно уже переняли привычку матери не принимать его всерьез.
– Слава Богу, ты вернулась, – сказал Адам, когда они позже остались одни в своей комнате. Он сиял галстук и расстегнул рубашку. – Это был какой-то кошмар. Я просто не соображал, что делал, когда предложил тебе участвовать в круизе. Две недели! Боже! – Он снял брюки, аккуратно сложил их и повесил на вешалку.
– Это было так мило с твоей стороны, – сказала Катринка, вешая платье в шкаф. – Ты ведь думал, что твоей матери мой визит может понравиться и доставить удовольствие.
– Почему? Я же знаю, что это невозможно. Катринка подумала о том же, но вслух сказала:
– Ты знаешь, иногда мне кажется, что на самом деле ей все очень нравится, но она просто не хочет в этом признаться.
– Это на нее похоже, – сказал Адам. – Просто невозможная женщина. – Он схватил Катринку за руку, когда она проходила мимо, и притянул ее к себе. Его руки заскользили вниз по ее телу, ощущение шелковой материи ее рубашки было таким приятным и обещающим, что все недовольство, накопившееся за ее отсутствие, исчезло. Теперь, когда она была рядом, все должно было пойти на лад.
Прижавшись лицом к ее шее, он прошептал:
– Я так скучал без тебя.
– Это хорошо, – сказала она.
– А ты скучала без меня?
– Постоянно.
Он взглянул на нее:
– Ты уверена, что с Мартином все будет в порядке?
– Да. О, Боже… – Страх и одиночество последних дней вдруг снова нахлынули на нее, и она прижалась к Адаму. – Давай будем сегодня вместе, Адам. Пожалуйста. Люби меня. – Она почувствовала его губы, а затем ощутила во рту его язык. Как давно это было, подумала она. Как давно. Его руки заскользили по ее телу под рубашкой, а затем, зацепившись за резинку трусиков, нежно потянули их вниз. В ее памяти возник Мартин, каким она видела его последний раз на больничной кровати с забинтованной головой. И на этот образ накладывался другой – малыш Мартин, сосущий бутылочку на ее руках. Может быть, сегодня, подумала она. Может быть, сегодня.
Глава 35
Раздался резкий стук в дверь, и прежде чем Катринка успела отреагировать на него, в кабинет стремительно вошла Нина Грэхем, бросив через плечо в сторону Робин: «Мне чашечку кофе, пожалуйста». На Нине был элегантный, хотя и не очень модный костюм, который она надевала для визитов в город, ее светлые волосы были уложены в пышную кокетливую прическу.
Катринка закрыла папку с бумагами и встала из-за стола, чтобы поздороваться с Ниной, стараясь при этом скрыть свою тревогу.
– Послушай, Катринка, – начала Нина, после того как Катринка слегка коснулась губами ее щеки, – это что, необходимо, чтобы вашу с Адамом жизнь расписывали бульварные газеты? – Она села на диван, бросив возмутившую ее газету – конечно, «Кроникл» – на кофейный столик. – Да еще в таком дурном вкусе.
– Но вы же знаете, мы не раздаем пресс-релизы о своей семейной жизни, – сказала Катринка, усаживаясь напротив Нины, которая смотрела на нее, скептически подняв бровь.
– Рада слышать это, хотя нисколько не удивилась бы, если бы вы это делали. Мне кажется, я еще ни разу не открыла газету, чтобы не увидеть в ней фотографию кого-либо из вас или обоих вместе.
– У каждого из нас есть рекламный отдел, пропагандирующий наши фирмы. Вот и все, – сказала Катринка, стараясь держаться с Ниной так же, как это уже много лет делал Адам. – Или зарабатывать деньги это тоже дурной тон? – добавила она, с трудом сдерживая раздражение, которое свекровь всякий раз вызывала у нее.
День не заладился с самого утра. Все началось со статьи Сабрины, из-за которой они поссорились с Адамом. Затем последовала очередь бесконечных телефонных звонков и факсов от всех, кого эта статья задела, и любопытствующих друзей. И вот – апогей: в офис Катринки в «Праге» заявилась без приглашения Нина Грэхем. Нина приехала в город, как она обычно это делала раз в месяц, чтобы кое-что купить у Бергдорфа, поужинать с друзьями в ресторане «Четыре времени года», провести вечер в театре и переночевать у Адама и Катринки, прежде чем вернуться в Ньюпорт на следующее утро. На этот раз она решила предварить свой поход за покупками задушевной беседой со своей невесткой.
– Насколько я знаю, у многих поколений Грэхемов с деньгами все обстояло прекрасно, хотя их имена и не появлялись в заголовках этих мерзких газетенок.
– Времена меняются, – заметила Катринка. – Контроля над прессой больше не существует.
– Прошу прощения, – извинилась Робин, входя в кабинет с подносом, на котором стоял кофе и вазочка с крохотными пирожными из «Праги».
Какой глупый спор, думала Катринка, пока Робин раскладывала пирожные и наливала кофе. Она не менее Нины была огорчена последней статьей Сабрины, а Адам был прямо-таки взбешен. Он сразу же изменил свои планы, приказал подготовить личный самолет и вылетел в Европу, оставив Катринку одну в Нью-Йорке разбираться с этой неприятной ситуацией.
Как только Робин вышла, Нина без тени иронии заметила:
– Хорошо хоть Кеннет избавлен от этого. – Она решила показать, что стала считаться с чувствами своего мужа. Он терпеть не мог, когда трепали имя Грэхемов.
Кеннет Грэхем внезапно умер от сердечного приступа в марте 1986 года. Катринка, наверное, единственная из всей семьи была действительно опечалена его смертью. С детства привыкшая остро чувствовать ценность денег, она тем не менее восхищалась нежеланием свекра заниматься приумножением семейного богатства и его стремлением довольствоваться только гордостью за свою работу. Она очень привязалась к нему. Поскольку он не был ей ни мужем, ни отцом, она была более терпима к его слабостям и
