но даже не ответила на приветствие. Вместо этого она сунула Катринке под нос журнал.
– Катринка, это ты?
Катринка взглянула на обложку журнала и увидела свою фотографию.
– Да, – ответила она.
Она впервые видела этот журнал и подумала, что выглядит на фото полноватой.
– Ты работаешь манекенщицей?
Она кивнула.
– Чтобы немного подзаработать, – объяснила она.
– Ты считаешь свою стипендию недостаточной?
– Нет, – ответила Катринка, с каждой минутой нервничая все больше. У госпожи Хоч была вполне заслуженная репутация суровой матроны, особенно по отношению к хорошеньким девушкам. С юношами она держалась более благожелательно, даже позволяла себе пококетничать. – Мне вполне хватает, но… – Она заколебалась.
– Что но? – допытывалась госпожа Хоч, не меняясь в лице.
– Благодаря тому, что я подрабатываю манекенщицей, я могу себе кое-что позволить, – сказала она, указывая на голубой «фиат-600», который был неподалеку припаркован. – Например, машину. Очень удобно иметь машину, – добавила она в поисках лихорадочных доводов для госпожи Хоч. – Тогда после соревнований я могу намного быстрее вернуться в Прагу, чем на поезде, и тем самым меньше пропускаю занятий.
– А не считаешь ли ты, – госпожа Хоч снова помахала журналом, – что это отнимает слишком много времени? Мешает твоим занятиям?
– Нет. Совсем нет.
– Как давно ты занимаешься этим?
– С прошлого октября, – ответила Катринка. Как-то вскоре после приезда в Прагу она познакомилась в «Максимилианке» с молодой актрисой, которая работала моделью, чтобы иметь дополнительный заработок. Соблазненная возможностью сделать то же самое, Катринка попросила Томаша сфотографировать ее и послала фотографии в рекламное агентство. Успешно пройдя собеседование, она участвовала в рекламе обуви. Потом Катринка рекламировала шляпы, перчатки, косметику и одежду. Это была первая обложка с ее фото, но удивительно, что до этого никто из Спорткомитета не дознался о ее работе. Похоже, что они читали только спортивные новости.
– Гм, – лицо госпожи Хоч оставалось серьезным.
– А какие у тебя оценки? – спросила она, хотя отлично это знала.
Катринка ответила, и госпожа Хоч кивнула.
– И ты не пропускаешь тренировок? И этот вопрос был, конечно, излишним.
– Никогда, – твердо сказала Катринка.
– Верю, что никогда, – сказала госпожа Хоч. Она похлопала журналом по ладони. – Надеюсь, что эта ерунда не погубит твою судьбу спортсмена.
– Нет, госпожа Хоч, – уверила ее Катринка, когда та уже повернулась и начала проворно удаляться.
– Завистливая корова, – прошептала Катринка, глубоко вздыхая и стараясь унять неприятное чувство в желудке. Она знала, что не сделала ничего предосудительного и что кое-кто, например родители, считают ее предприимчивой и честолюбивой. Но сейчас Катринка чувствовала, что надвигается беда.
– Это вы?
Два дня спустя Катринка с Томашем и Жужкой обедали со множеством своих друзей в «Максимилианке». Опять она увидела широкое лицо с высокими скулами и голубыми глазами, смотревшими с обложки журнала, который ей протянули. Она подняла голову и посмотрела на человека, который задал ей вопрос. Когда она увидела, кто это, у нее перехватило дыхание, и мгновение она не могла говорить.
– Ведь это вы, не так ли? Катринка кивнула.
– Конечно, – сказал Томаш. – Как можно не узнать эти глаза?
Жужка улыбнулась Томашу и придвинулась к нему поближе, взяв под руку. Она не была ревнива, просто хотела этим показать, кто кому принадлежит.
– В жизни вы даже красивее.
Катринка чувствовала, что краснеет, чего обычно с ней не случалось, и надеялась, что этого никто не заметит.
– Спасибо, господин Бартош, – ответила она.
– Вы знаете, кто я?
Она думала, что давно забыла, как выглядит Мирек Бартош, но сразу же узнала его. Она поняла, что он навсегда остался в ее памяти.
Бартош достал из кармана ручку, листочек бумаги, написал на нем несколько строк и протянул его Катринке.
– Вы мне позвоните? – спросил он.
Его длинные волосы начали седеть, но он по-прежнему выглядел обаятельным и самоуверенным. Катринка колебалась, и он засмеялся.
