дочь и гордилась ею, но, честно говоря, не верила, что решения Катринки всегда были правильными.
– Да, конечно, – сказала она Иржке, и слова эти вырвались у нее помимо ее воли, – она до сих пор еще не разбилась, если именно это ты имеешь в виду. – Она побледнела при этой мысли, потому что не позволяла себе даже думать, что с Катринкой может случиться такая беда.
Иржка как-то криво улыбнулся.
– Ну, об этом мы можем не беспокоиться в данном случае, – сказал он, – сниматься в кино, по крайней мере, неопасно для жизни.
На этой же неделе Катринка связалась с секретарем Бартоша, и он назначил ей встречу. После занятий она села в «фиат» и проехала пятнадцать километров по шоссе из Праги до студии «Баррандов».
Студия представляла собой обычный комплекс павильонов и административных зданий, помещений для монтажа и озвучивания фильмов. Офис Мирека Бартоша был в конце длинного темного коридора в четырехэтажном здании из стекла и бетона. Приемная, где сидел секретарь, была маленькая и темная, с ветхой мебелью, которая напоминала Катринке офисы в спортивном комплексе Свитова. По сравнению с ней личный кабинет Бартоша был роскошным. Чувствовалось, что это кабинет одного из наиболее удачливых режиссеров в Чехословакии. В нем стоял новенький комплект мягкой мебели, сверкали стекла современных шкафов из светлого дерева, тут же несколько торшеров, большой письменный стол, заваленный сценариями и книгами, и фигурная лампа, в основании которой красовалась отлитая из бронзы обнаженная женщина.
Бартош лежал на диване и делал пометки в сценарии. Когда секретарь провел Катринку в кабинет, он быстро встал, надел очки и, протянув ей руку, тепло поприветствовал.
– Рад видеть вас. Входите, входите. Садитесь. Не хотите ли чаю? Кофе?
Он усадил ее на диван, на котором только что лежал, приготовил кофе и уселся в кресло напротив. Несколько мгновений он молча изучал ее лицо.
– Я знаю вас, – сказал он. – Я уверен, что видел вас где-то раньше.
– На обложке журнала? – спросила она.
Он рассмеялся:
– Да, конечно. И где-то еще, без сомнения. Вы недавно работаете моделью?
Катринка кивнула.
– Но это я так, – продолжал он. – Вы сами знаете, в вашем лице что-то есть.
Он задумался.
– Конечно, вы очень красивы, – продолжал он бесстрастно. – Может быть, это.
Катринка почувствовала, что краснеет, она надеялась, что он не будет говорить об этом.
– Вы помните фильм «Кровь и лилии»? – спросила она.
– Помню ли я? – Он оживился и громко рассмеялся. – Неужели вы думаете, что я могу забыть какой- либо из своих фильмов? Даже если я захочу.
– Я была одной из маленьких девочек с косичками в эпизоде со школой.
– Разве не все маленькие девочки ходят с косичками? – ласково спросил он ее.
– У меня была реплика. – Она повторила ее, не уверенная в том – реплика ли это из фильма или версия Томаша.
Он откинулся в кресле, улыбаясь.
– Кажется, у нас обоих хорошая память, – заметил он.
Секретарь принес кофе. Бартош расспрашивал Катринку, настаивая на подробностях ее рассказа о себе и обо всем, что с ней произошло после съемок. Он хотя и был важным и влиятельным человеком, но обладал простыми манерами, которые буквально очаровали ее. Она готова была рассказать ему все.
– Твое имя должно быть знакомо мне по лыжной команде, – проговорил он, когда она закончила. – Стыдно.
– Нас так много, – сказала Катринка с улыбкой, и слова ее не могли показаться не скромными. – А вы один.
– Слава Богу, – он раскатисто засмеялся.
– А вы занимаетесь спортом?
– У меня нет времени. Немного катаюсь на лыжах. Но… – Он встал, подошел к письменному столу, взял сценарий, который отбросил при ее появлении, и начал просматривать его. Когда он нашел нужную страницу, протянул ее Катринке. Расхаживая по кабинету, он начал медленно пересказывать сюжет фильма. Это был очередной детектив, который назывался «Дом на улице Чоткова», с мрачным и сложным сюжетом.
– Вам понятно? – спрашивал он ее время от времени.
Катринка кивала, и он продолжал, жестикулируя руками и меняя голос, когда читал за разных героев.
Мысль о том, что Мирек Бартош годится ей в отцы, не приходила Катринке в голову. Она наблюдала, как он играл для нее, стараясь заинтересовать и очаровать. Она не сразу поняла, что возникшее в ней чувство к этому человеку является не восхищением, а сексуальным желанием.
Закончив, он спросил:
– Ну, что ты думаешь?
