талией, волнующей линией полной груди. А ее лицо. Кожа гладкая, как лепесток розы, глаза… он никогда еще не видел глаз такого цвета, такой нежной и сияющей голубизны, подобной безупречной бирюзе. Когда она надела темные очки… это было… ну, в общем, как если бы туча закрыла небо. Он усмехнулся про себя. Поэтическое настроение – он давно его не знавал.
Надевая перчатки, она слегка поежилась.
– Холодно? – спросил он, не скрывая удивления, так как солнце светило вовсю и он чувствовал себя вполне комфортно.
– Я почти ничего не надеваю под костюм.
– Это я учту, – сказал он, улыбаясь. Хотя она не до конца уловила смысл его слов, но все же поняла вполне достаточно, чтобы вспыхнуть и разозлиться на себя. Она уже забыла, что может так краснеть.
– Я терпеть не могу, когда что-то стесняет мои движения. Как только я начну кататься, все будет в порядке. До встречи… – сказала она и заскользила так быстро, что он просто растерялся.
– Подождите… – крикнул он. – Черт побери, – пробормотал он, разозлившись на свою несообразительность. Почему он во время этого долгого подъема, вместо того, чтобы обсуждать экономические проблемы, не узнал хотя бы, как ее зовут и где он может ее найти? Обычно он не жаловался на нерасторопность, но тут он не мог и предположить, что она так стремительно умчится. Большинство других девушек подождали бы. Эх, ты, самоуверенный сукин сын, подумал он и помчался в погоню, намереваясь спуститься вслед за ней к подножию горы и там выяснить все, что ему необходимо.
Однако вскоре он понял, что у него нет никаких шансов догнать ее. Он увидел, с какой уверенностью и скоростью она скользила вниз, с каким мастерством исполняла повороты, как точно рассчитанными движениями тела взлетала в воздух. В последний раз он увидел ее, когда она съезжала с гребня горы и, совершив рискованный прыжок через огромный валун, вновь заскользила вниз по склону. К тому времени, когда он добрался до этого гребня и осмотрелся, она уже умчалась по одной из трех расходящихся в разные стороны горных трасс.
Вместо восхищения он испытал досаду, вернее, некий намек на нее, и тем не менее это чувство было достаточно определенным, чтобы он мог обмануться. Он был хорошим лыжником, но она каталась еще лучше, гораздо лучше, и то, что он с подобающей легкостью мог бы принять в тренированном спортсмене- мужчине, чертовски раздражало его в женщине, о которой ему ничего не было известно. К тому же ей явно изменил вкус, когда она уехала, не дав ему возможность узнать ее имя и номер телефона.
Глава 22
«Замок Грюнберг» был именно тем местом, где следовало останавливаться в Кицбюэле. В былые времена он служил горным курортом для какой-то состоятельной, но второстепенной ветви Габсбургов, а после первой мировой войны был продан и переоборудован в отель, в котором поначалу обслуживали именно ту категорию людей, которых принц Габсбургский мог пригласить к себе на уик-энд. Сравнительно недавно список его гостей стал более разнообразным и включал важных государственных деятелей, богатых бизнесменов, а также некоторых кинозвезд, преимущественно европейских.
Расположенный в обширном парке среди могучих сосен, «Замок» был большим белым строением неправильной формы с двускатной крышей и декоративными дымовыми трубами. Не особенно импозантный снаружи, внутри он, однако, являл собою чистейшее воплощение стиля барокко: пышная лепнина на потолках и отделанные позолотой и росписью панели стен, изразцовые печи, роскошные ковры и хрустальные люстры. Столовая была украшена фреской восемнадцатого века, изображающей элегантное общество на пикнике у озера, а изображение снеди в виньетках придавало целостность всей композиции: юная дама предлагала яблоко своему возлюбленному, мальчик дразнил собаку костью, девочка в сбившейся набок шляпке, розовые ленты которой развевались на ветру, убегала с корзинкой вишен, а ее преследовали рассерженные брат и сестра. Эта фреска в сочетании с многочисленными растениями и цветами в горшках создавала у посетителей даже самой глубокой зимой иллюзию обеда на свежем воздухе в прекрасный летний день.
– Эта комната просто очаровательна, – сказала Натали, и в глазах ее светилось предвкушение близящегося сражения. Для этого случая она тщательно продумала свой туалет, надев платье от Ива Сен- Лорана, которое не столько шло ей, сколько демонстрировало ее значимость. Оно было совсем новое и очень дорогое.
– Мы сидим здесь уже пятнадцать минут, – сказала Катринка, которая была в менее дорогом, но модном платье в крестьянском стиле из крепдешина, расшитого шелком цвета слоновой кости, – а никто так и не подошел к нам, чтобы принять заказ.
Натали, которая могла бы за пятьсот шагов заметить каждый неверный стежок в одежде, гораздо меньше интересовалась сервисом, чем Катринка, которая теперь сама вынуждена была этим заниматься. Пожав плечами, Натали сказала:
– Мы ведь не торопимся.
– Не в этом дело. – Катринка поискала глазами официанта и, заметив метрдотеля, знаком попросила его подойти. – Мы бы хотели сделать заказ, – произнесла она решительным тоном по-немецки.
Метрдотель слегка поклонился и ответил:
– Да, конечно, фрейлейн. Я сейчас же направлю к вам официанта.
Когда он отошел, Катринка негодующе фыркнула:
– Может быть, мы не так известны или богаты, как обитатели этого отеля, но, если мы столько же платим за обед, по-моему, мы вправе рассчитывать и на соответствующий сервис.
Натали рассмеялась:
– А не предложить ли нам за все это сделать скидку?
– Блестящая мысль, – сказала Катринка. – А что, если так: десять процентов скидки за плохое обслуживание, двадцать – за ужасное, тридцать – за кошмарное?
Их смех был прерван появлением метрдотеля. В честь предстоящего события они заказали «Шассань- Монтраше» и «Шато Жиллет», которого не было в меню.
– Жан-Клод тратит здесь немало денег, – шепнула Натали, когда метрдотель ушел. – По крайней мере, они могли бы предложить ему поставлять сюда свои вина.
