Они сели в «тойоту»: Литовский на переднее сиденье, Корочкин — сзади, рядом со Споровым. Полковник чуть подвинулся и, без долгих предисловий, начал:
— Читал. Знаю. Ценю. И много у нас накопилось материала на этого Хмурого?
«Вот, Бенедиктов, сволочь, он продал!» — подумал Корочкин, а вслух ответил:
— Не знаю, о ком вы. Все мои знакомые очень улыбчивые люди.
— Ему хочется ваньку повалять, — пояснил Литовский. — Такой вот он человек — Жванецкий!
— Это я знаю, — сказал Споров. — Переходим ко второму вопросу. Информацию на Хмурого вам кто поставляет? С кем там у вас связь из его бригады? Мне это почему любопытно? Я к нему давно подходы ищу, а никак не получается? А вы взяли — и в миг кого-то оседлали. И как это у вас все так ловко выходит, Роман Витальевич, поясните?
— Работать надо, — грубовато отозвался Корочкин.
— Понял. Слышишь, Леонид? Прими к сведению.
— Слушаюсь, товарищ генерал! — дурачась, козырнул Литовский.
Обстановка в «тойоте» все больше напоминала дешевый балаган. Но то, что это было одной видимостью, все прекрасно понимали.
— Короче! — Споров взглянул на часы. — Нам нужен этот человек. Да и вы тоже, Роман Витальевич, потому что интересы наши уже давно пересекаются. Я достаточно ясно излагаю?
— Геннадий Анатольевич, а почему это он вдруг стал таким молчаливым? тревожно спросил Литовский.
— Я думаю, — отозвался Корочкин. — А вообще то, мне пора, извините.
Он потянулся к дверце, но Литовский оказался гораздо проворнее: перегнувшись через спинку сиденья, подполковник ловко ухватил железной дланью его причинное место и сжал так, что журналист взвыл от боли.
— Да не вопи ты так, Рома, всех перебудишь! — посоветовал Литовский, глядя на зажмурившегося Корочкина. — Мы же твои лучшие друзья, чего ты так? — но руку не отпускал.
— Хватит, он согласен, — произнес Споров. — Сдай нам этого человека. И ты свободен.
— До поры — до времени, — мрачновато добавил Литовский.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В воинской части Кононовым был устроен оптовый склад. А сама операция с фальсифицированной водкой начала раскручиваться еще три с половиной месяца назад. Развелось слишком много этой фальшивой дряни, производство ее держали в руках, в основном, кавказцы, а батрачили в подпольных цехах местные бомжи, выходцы из Молдавии и Украины. И то им зачастую вообще ничего не платили, давали пинка под зад и отправляли обратно. Вот это и был настоящий звериный капитализм с наемным трудом полуголодных и абсолютно бесправных (но зато «свободных» — по демократическим законам) граждан. На спиртном качались огромные деньги, кавказцы богатели, скупали в Москве недвижимость, смазывали власть и милицию, чтобы весь маховик крутился исправно. Игорь решил чуть-чуть разгрузить их карманы. Коли государству до фонаря, почему самому не наступить им на хвост? Но для этой цели требовался человек, который был бы неизвестен в столичных криминальных и приблатненных кругах. И Кононов вылетел в Астрахань.
Там он встретился с Рудольфом Шальским, по кличке «Шаль», своим давним знакомым, который мало того, что был первостатейным аферистом, но еще и люто ненавидел «зверей». Еще в последние годы Советской власти, в Эстонии, он пытался взять под свой контроль поставку оружия, но нарвался на чеченов и те его чуть не забили до смерти. Обаятельно улыбаясь полным ртом золотых зубов, рассказывал об этом так:
— Хорошо, что их было шестнадцать человек, мне повезло, потому что они только мешали друг другу. Если бы было вполовину меньше — тогда худо. Но одного из них я точно отправил в больницу.
После этого Рудя Шаль перебрался в Астрахань, понимая, что против дудаевско-хасбулатовской машины не попрешь. Там его и разыскал Игорь. Сговорились быстро. Кроме благообразной и доверительной внешности, аферист имел кучу самых разнообразных удостоверений и бланков, вплоть до документа члена Государственной Думы и кандидата в Президенты России — для совсем запредельных дураков. Внушал уважение и быстро располагал к себе любого. Что еще нужно, чтобы действительно не стать губернатором в какой-нибудь из отдаленных провинций? Вернувшись в Москву, они разработали схему действий. Для начала купили у одного из алкашей-грузчиков его паспорт. Вклеили туда фотографию Рудольфа и зарегистрировали товарно-оптовую фирму в Раменском, на юридический адрес какого-то двухэтажного барака, предназначенного под снос. Взяли напрокат для Шальского «Вольво» с московскими номерами и пропуском от Госдумы. Барак немножко подремонтировали — чисто косметически, на всякий случай, завезли оргтехнику, секретарш-девушек с длинными ногами, наняли пару охранников в камуфляже. Потом через одного знакомого полковника-ракетчика сняли в подмосковной воинской части огромный ангар под оптовый склад. Выглядел он как нельзя внушительно: железнодорожные подъездные пути, пропускная система, военизированная охрана, и вообще армия! Здесь шутки плохи. Закупили за наличные «для знакомства» немного водки у различных фирм. Потом дали объявление в газету. Представительские функции выполнял Рудя, Кононов все время оставался в тени, а на контроле и для связи находился Гена Большаков. Сразу пошли звонки, стали подъезжать покупатели небольших партий. Дело закрутилось. Пора переходить ко второму этапу. Вернувшиеся деньги вновь бросили на закупку товара. Шальский внушал доверие поставщикам — они видели, что человек это солидный, основательный, со связями. Не каждому выделят вклад на ракетной базе. Кто-то видел его на какой-то презентации рядом с Иосифом Кобзоном и мэром, кто- то — в коридорах Госдумы и министерстве. В разговорах он ронял фразы: «Сегодня у меня встреча с Лозовским, вот завтра, если у Чубайса отменится…» или «Немного устал, только утром прилетел из Элисты, от Кирсана…» Словом, работу свою делал добре.
Через какое-то время поставщики стали отпускать уже большие партии и через частичную предоплату. И фирма рассчитывалась с ними аккуратно в срок. В конце июля пришло время для нанесения окончательного удара. Кононов и Шальский все разработали досконально. В двадцатых числах, сославшись на временные банковские неплатежи, Рудольф уговорил поставщиков, с которыми уже находился совсем в приятельских отношениях, отпустить товар под будущую оплату, но со значительными процентами. Летнее непокупательнее затишье сыграло свою роль. Те согласились. Шальский завез в ангар несколько вагонов с Люблинской торговой базы (то была фальсифицированная водка из Осетии), несколько — с Перовской (азербайджанский разлив) и десять фур с подпольных заводов Москвы и Подмосковья (где ишачили на грузин). Теперь надо было избавляться от товара как можно быстрее. Игорь не мог привлечь своих ребят к делу, потому что в дальнейшем на них могли выйти поставщики. То, что потом они начнут поиски и будут рвать на селе волосы, можно не сомневаться. Пришлось Шальскому потрудиться за пятерых. Половину товара он за пару недель раскидал по местным торговым точкам: поднатужился изо всех сил. Другую половину «скинул» знакомым перекупщикам — за полцены — и они разъехались по стране. Тридцать первого июля, когда Кононов и Большаков приехали в воинскую часть, ангар был совершенно пуст. Посередине, возле одинокого ящика водки стоял Рудольф Шальский и обезоруживающе улыбался полным ртом золота.
— С полковником я уже расплатился, секретарш уволил, оргтехнику из барака сдал, — отчитался он. Ему было, отчего улыбаться: чистая прибыль на двоих составила больше миллиона долларов. — Ну что, хлопнем по маленькой? и Рудя пнул ногой зазвеневший жалобным стоном ящик.
— Ага. Чтобы отравиться? — возразил Гена.
— Правильно, оставим им на память. Когда придут сюда разбираться будет, чем залить горе.
— Сегодня же уезжай в Астрахань и пока не высовывайся, — сказал Игорь.
— Билет куплен. Концы в воду, — ответил Шальский. — Ладно, будем прощаться, Но если тебе еще что-нибудь понадобиться — в этом же роде — ты знаешь где меня найти.
— Знаю, — отозвался Игорь.
