– Умоляй меня поцеловать тебя, пленница-жена. – Его голос был хриплым, а тон повелительным.
Зачарованная, она уже открыла рот, чтобы повиноваться, но потом вдруг поняла: интерес в его глазах вовсе не означал, что его охватило желание. Ему надо было запугать ее, покорить, подчинить своей воле.
Вот дьявол! Как бы ни закончился этот день, она никогда не станет его рабыней.
– Я ни о чем не стану тебя умолять, варвар. Ни теперь и никогда.
Интерес в его глазах сменился дьявольским блеском. Его губы – не холодные и не жесткие, как она ожидала, – коснулись ее теплых и мягких руб. Его дыхание было свежим, словно он недавно жевал листья мяты, а мужской запах его кожи пьянил, как дорогое вино.
Она вздрогнула, напряглась и хотела отодвинуться. Но дело свершилось. Сделка была закреплена.
Его губы задержались на ее губах. Бренна попыталась отступить, но он обнял ее за плечи и талию, так что она оказалась в его объятиях.
– Разомкни губы, пленница-жена, – пробормотал он у самого ее рта. – Я хочу попробовать на вкус то, что стало моим.
Сердце Бренны затрепетало, кровь прилила к щекам. Еще никогда ни один мужчина не хотел ее целовать.
Ощущение было таким же опьяняющим, как удачный мазок кистью.
Затылком она почувствовала гневный взгляд отца, и ей стало стыдно.
Она сжала губы.
– Вот как, – произнес Джеймс, немного отстранившись. – Ты вовсе не такая уступчивая, как мне пытались внушить. Может быть, нам прямо сейчас отправиться в спальню и заняться укрощением твоей строптивости? На мои поцелуи ты отвечаешь достаточно хорошо.
Как он посмел сказать такое! Бренна, едва не задохнувшись от гнева, освободила руку и влепила ему пощечину.
– Я не домашнее животное, которое надо дрессировать, мерзавец!
Громко хмыкнул ее отец.
Монтгомери прижал к щеке ладонь. В глазах появился недобрый огонек. Нет – огонь. Это был взгляд беспощадного завоевателя.
Девушка не на шутку испугалась. Приподняв подол платья, она повернулась, чтобы бежать.
С быстротой молнии Покоритель схватил ее за запястье и, повернувшись, потащил за собой по проходу.
Кое-кто из его охранников захохотал.
Проклятие! Он сейчас ее убьет! Ни один нормальный муж не потерпит такого оскорбления от своей жены. А этот человек – завоеватель.
– Я… э-э… то есть… я не хотела… – залепетала она, стараясь выиграть время. Ей надо было как-то его умиротворить, укротить его гнев, с тем, чтобы остаться с ним наедине и пустить в ход свой кинжал.
– Молчи, жена. Я расправлюсь с тобой в спальне. К тому моменту как я закончу, ты пожалеешь о том, что не захотела посмешить меня, умоляя, чтобы я тебя поцеловал. – Звеня кольчугой, Джеймс направился к выходу из церкви. – Очень скоро ты будешь умолять о большем. О гораздо большем.
Бренна упиралась ногами в ковровую дорожку, чтобы замедлить его шаги. Огромное свадебное платье опутывало ноги и сковывало движения. Но он продолжал идти, и ей ничего не оставалось, как только бежать за ним. Шляпа съехала набок, шпильки царапали голову.
Он остановился, только когда она упала на колени.
– Негодяй, – пробормотала она, вставая.
– Что ты сказала? – спросил он. Голос был мягким, но голубые глаза горели дьявольским огнем.
Она облизнула губы, пытаясь понять, как нежный поцелуй вяжется с такой грубостью. Бренна не хотела унижать его своей пощечиной, но сожалеть о том, что это все же случилось, было поздно. Она захотела повторить ругательство, но передумала.
– Ничего, – резко бросила она.
Джеймс дернул ее к себе так, что она наткнулась на его торс. Он был таким же твердым, как доски, на которых она писала свои картины. Свободной рукой он провел по ее ключице, а потом положил ладонь ей на затылок.
Ее сердце было готово вырваться из груди, и в отчаянии она чуть было не попыталась достать кинжал. Но нет. Нет, она не так глупа, чтобы выдать свое, пусть ничтожное, преимущество, пока он в доспехах и окружен своими воинами.
Бренне хотелось бежать, но она понимала, что ее станут преследовать. Однако может случиться так, что, когда она останется с ним наедине, ей удастся воспользоваться моментом неожиданности, и тогда она пустит в ход t'occhio del diavolo.
– Перестань сопротивляться, пленница, или я перегну тебя через колено прямо в церкви.
Кто-то из воинов рассмеялся.
– Нет! Не смей грубо обращаться с моей дочерью!
Ее отец вскочил и оттолкнул охранявших его людей.
Хотя он был связан, вид у него был воинственный. Волосы и борода растрепаны, колени испачканы грязью. Одежда на нем была защитного цвета, который сливался бы с зеленью леса.
– Вы двое слишком испытываете мое терпение, старик.
Монтгомери сделал шаг в сторону отца, и сердце Бренны сжалось от страха.
В это мгновение со скамьи с громким плачем вскочила Гвинет:
– Пожалуйста, сэр, умоляю вас, не причиняйте ей боли.
Она выбежала в проход и обняла Бренну, так что Монтгомери пришлось ее отпустить, и она чуть было не потеряла равновесие. Платок соскользнул с головы Гвинет, и ее длинные светлые волосы рассыпались по плечам.
О, ради всего святого! Бренне показалось, что она увязает в какой-то паутине. Она попыталась освободиться от объятий сестры, чтобы глотнуть немного воздуха.
– Я убью тебя! – пригрозил отец, стараясь освободиться от веревок.
Монтгомери принял боевую стойку. Он все еще был в доспехах,
– Не глупи, папа!
Бренна вырвалась из рук сестры и схватила мужа за руку, закованную в латы.
Охранники держали отца.
Монтгомери быстро обернулся, и их взгляды встретились.
Сглотнув, Бренна собрала все свое мужество. Может, Гвинет и ошибалась насчет его внешности, но, по сути, была права: он – варвар.
– Прошу вас, оставьте мою семью. Я пойду с вами. Можете наказывать меня, как вам будет угодно.
Он провел пальцем по ее тонкой ключице. У свадебного платья было гораздо более низкое декольте, чем у ее обычных платьев, и его палец выглядел угрожающе.
Он посмотрел на нее, и она сжалась под его взглядом.
– И ты покорно примешь любое наказание? – спросил он.
Бренна моргнула. Сердце забилось еще сильнее. Что он потребует? Она оскорбила его перед лицом его людей. Если он начнет ее бить, везением будет, если удастся выжить.
Палец на ее горле не шевелился, но она чувствовала, как бьется ее сердце и как хочется сглотнуть.
Его прикосновение вызвало у нее желание обхватить себя руками, чтобы остановить дрожь. Но она стряхнула с себя страх и выпрямила спину.
– Я вас не боюсь.
– Лгунья.
Самонадеянный боров. У нее не будет никаких угрызений совести, когда она, наконец, всадит в него кинжал.
– Ах, так! – с пеной у рта вдруг вскричал ее отец. – Ты его хочешь, маленькая шлюшка!
Бренна ошеломленно смотрела на отца. У нее было такое чувство, будто он пнул ее ногой в живот. Но
