Черт, а ведь сейчас пятничный вечер! Я так
давно не отдыхал в пятницу вечером и вот сейчас, оставшись без работы, мучился от появившейся свободы. Телефона Хельги ни у кого не оказалось, но все в один голос говорили, что дозвониться до нее невозможно. Ее давно никто не видел. И вообще, говорили они, чем спрашивать ее номер, лучше бы приехал в гости, повеселились бы. .. А ведь за время, что мы не виделись, они обзавелись детьми, но материнство никак не изменило их. Через месяц, а то и меньше, после родов они возвращались на работу в стриптиз, где продолжали свободную жизнь как будто и не обремененных никакими обязательствами людей.
Но как же дети? В кого превратится маленький человек, которому приходится не спать ночами в ожидании пьяной, прокуренной мамаши?! ...Хотя, чего я впадаю в пафос? Вон Хельга родилась и росла в благополучной семье, а стала кем? Наверное, тут нет правил.
А сам я хороший отец? Даже не могу сказать, что хотел ребенка. Но и не могу сказать, что не хотел. Делали мы его сознательно на бензоколонке в Испании. Шел проливной дождь, вернее даже гроза. В такую погоду автостопщиков — а мы с женой путешествовали именно автостопом — не берут. К тому же и стемнело достаточно быстро. В прямой видимости на несколько километров не было ни леса, ни населенных пунктов, а тут еще и ливануло. Что было делать? Только попроситься на ночлег в подсобку автозаправки. А там, когда улеглись, и принялись за размножение. Появление плода нашей любви вроде не могло помешать мне, но давало чувство гордости и тешило мужское самолюбие — становишься отцом!
Но в любом случае, отправив жену в роддом, я решил побухать с друзьями — как в последний раз — и потом до кучи на три дня свалил к любовнице, благо ее родители трудились на даче. Так я, наверное, пытался нагуляться впрок: что если после рождения ребенка свобода навсегда покинет меня.
В итоге после всех гуляний — или практически в самый их разгар — вспомнил, что надо забрать жену из роддома. Для начала, как она и велела, поехал домой и взял ее одежду. По своему разумению положил в пакет лучшее и самое коротенькое платье и явился пред стены роддома. Санитарки отнесли ей одежду, а я направился под окна, ожидая дальнейших указаний.
Они последовали незамедлительно. Любимая высунулась в окно и сердито крикнула:
— А трусы где?!.
— Чего? — не въехал я.
— Трусы, спрашиваю, где?
В окна послушать интересную беседу вылезло несколько рож, что же касается мужей, стоящих внизу, то они и с самого начала грели уши на нашей мелодраматической комедии.
— Какие трусы?
Теперь уже почти весь роддом припал к окнам. Я не виноват. Я не тупил. Мне и в голову не пришло, что бабам не разрешают брать с собой даже белье.
— Ты мне трусы не положил! Как я в коротком платье поеду?
— А-а, сейчас! — решив не усугублять положение, я полез в кусты, где стянул с себя сначала джинсы, а потом и трусы, после чего надел штаны, а исподнее, скрутив и обернув газетой, передал ей через санитарок.
Вот так она и уходила из роддома, в коротком платье, закатав мои семейные (теперь уже в самом полном смысле) труханы, поскольку они торчали из-под него. Мой приятель, которого звали Ваучер и который должен был встретить нас на машине, почему-то опаздывал. И нам, из-за отсутствия машин у стоящего на отшибе роддома, пришлось немалое расстояние пройти пешком, пока не встретили его колымагу, дребезжащую навстречу.
Но зато есть что вспомнить.
Лицом к лицу
— Дамочка, что это вы по морозу, да в балетной пачке...
— Позвольте отрекомендоваться, Керенский Александр Федорович, глава Временного правительства.
Уже целый год мне снится СТРАННАЯ ДЕВОЧКА. ОНА рвется на свободу, и, хотя не говорит вслух об этом, я-то знаю, что ЕЙ нужно. Особенно если дома один, что бывает редко. Но вот сегодня...
— Я буду ночевать у тети Тани,— звонит мама. По голосу слышу, что она немного выпила.— Не испугаешься один?
— Нет!
Сердце уже прыгало от радости, предвкушая общение с «моей» девочкой.
— Не забудь погулять с собакой. Ты уроки сделал?
— Да.
Я едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть. Вся ночь моя! В полном распоряжении шкафы с одеждой, косметика, бижутерия, колготки, лифчики и туфли. Можно все перемерить, перекраситься всей помадой, и не надо трястись, что в замке повернется ключ. Я тут же напялил на себя один из маминых париков: их у нее полно, а еще есть шиньоны! А еще косы!.. Из радостной сладостной пропасти, в которую начинал погружаться, меня вырвал холодный мокрый нос Магды, уткнувшийся в мою коленку. Она ждет прогулки.
Но «вылезать наружу» уже не хотелось. Парик щекотал шею, и ушам в нем тепло, можно идти без шапки. Была не была, пойду так! ...Подхожу к вешалке, тянусь за своей курткой и ...беру плащ матери. Потом надеваю материнские сапоги. На улице уже темно, вряд ли кто что заметит. А если и заподозрит, так не решится подойти к девушке, выгуливающей овчарку. Правда, соседи знают Магду... Я в сомнениях замер на пороге, едва удерживая рвущуюся на улицу собаку. А, в сущности, все овчарки похожи друг на друга, особенно в темноте.
И вышел из квартиры!!!...
Никто из соседей не увидел меня, и все-таки от страха трясло. ...А вернувшись домой, продолжил праздник! ...Полночи делал макияж. Получалось медленнее, чем у мамы; тени расползались кругами, румяна ложились нездоровыми пятнами, тушь оставляла грязь на веках, помада размазывалась. Но зато... лицо становилось ярче, женственней, необычней... Через пару часов я привел «раскрас» к более-менее приемлемому результату. Потом выбрал новый паричок с самими длинными локонами... Потом отодвинулся от трюмо и ...дико испугался. Оттуда на меня смотрела ТА САМАЯ НЕЗНАКОМАЯ ДЕВОЧКА, которая приходила в снах и воспоминаниях. ОНА молчала. Я тоже. Сложно сказать, сколько длился шок, но из него вырвал звонок телефона:
— Олег.
— Мама?
— Ты проснулся уже? Не опоздай в школу. Можешь не гулять с Магдой, я скоро приеду и сама выведу ее.
Я в ужасе огляделся. Шкафы открыты, вещи разбросаны по всему дому, даже зеркало в косметике. Мне конец!!! Господи, спаси меня! Я не помню, в каком порядке висели платья, как лежали парики,.. Меня не пугал скандал, но если бы беспорядок можно было хоть как-то объяснить?!.. В панике как попало развесил шмотки, смыл косметику с лица мочалкой, В школу безнадежно опаздывал. Оправдания не было, но идея пришла неожиданно. Я достал из ящика нож и, не глядя, резанул по ладони левой руки. Скажу, что нечаянно порезался, когда делал бутерброды, и потому не пошел в школу. Мама напишет записку. ...Если, конечно, напишет, обнаружив, что я натворил.
— Ой, как ты умудрился?! Никогда не буду оставлять тебя одного на всю ночь, — мама долго ахала.
Меня ее заявление совсем не обрадовало, может, не стоило так делать?
