едва косясь на пришельца, закутанные в расшитые выгоревшие на солнце покрывала старухи неподвижно сидели прямо на земле, созерцая что-то, видимое лишь им самим. Грязные едва одетые ребятишки увлеченно во что-то играли прямо посреди улицы.
Судя по движениям, это было что-то напоминающее одну из любимых детских забав в родной деревне Конана.
Подбросив вверх камушек, нужно было поймать его, успев при этом схватить еще несколько, разложенных в виде какого-нибудь рисунка. Самым трудным считался «пардус на охоте», собрать его мог лишь Конан, да еще один сорванец, живший неподалеку.
Во время набега, уничтожившего киммерийское селение, эта семья погибла едва ли не первой…
Движимый любопытством, варвар осторожно приблизился к детям, стараясь не помешать их занятию. Но, взглянув на то, что так увлеченно подбрасывали и ловили вымазанные в пыли ручки, Конан едва не прирос к месту, упомянув при этом чресла Бэла, груди Деркэто и еще множество частей тела, названия которых не должны касаться детского слуха.
Это не были камушки как в родной деревне Конана или овечьи мослы, которые обыкновенно служат игрушкой детям в странах полуночного восхода.
В черном песке сверкали необычно крупные золотые монеты.
Рисунок на них не говорил о принадлежности ни к одному из ныне существующих государств. Во всяком случае, ни один правитель не украшает свои деньги изображениями ящерицы, поймавшей за хвост змею, дополненной изображением раскрытой книги и непонятного предмета на трех йогах.
Похожую монету Конан, как-то давным-давно, видел в лавке менялы. Соскучившись без посетителей, тот не менее колокола рассказывал юноше-северянину о древнем царстве, которое поглотила морская пучина и о богачах, готовых выложить немалые деньги за самую крохотную из таких монет. Но у менялы под колпаком, искусно вырезанным из горного хрусталя, лежала всего лишь позеленевшая медная монета, а здесь были золотые, валяющиеся посреди дороги подобно мусору.
Вероятно, почувствовав его взгляд, один из мальчишек обернулся и лукаво улыбнулся взрослому, заинтересовавшемуся детской забавой. Заметив, что тот не сводит глаз с золотых монет, озорник разложил их и протянул пришедшему одну, предлагая принять участие в игре. Рисунок, сверкавший на черном песке, напоминал тот, который маленький Конан и его друзья называли «взлетающая птица».
Собрать его было под силу даже самым маленьким, но одно дело когда схватить надо круглые шероховатые камушки, а совсем другое — монеты, каждая из которых, кстати говоря, стоит больше всех домов в этой деревне вместе взятых.
Но природная ловкость, вместе с умением бывшего вора, помогли варвару справиться с этой, оказавшейся не такой уж легкой, задачей. Под восхищенными взглядами своих маленьких партнеров, Конан выложил «спящего урсуса» и передал монету самому старшему из мальчишек. Тот лишь с третьего раза смог собрать все камушки, то есть монеты, за исключением одной, обозначавшей левую заднюю лапу.
— Небо сегодня будет ясным, гость, — раздалось над самой головой киммерийца. — Мы можем отправляться в путь прямо сейчас.
Конан нехотя поднял голову, недовольный тем, что его прервали во время столь увлекательного занятия. Страж, тот, который первым заметил его в пустыне, чуть притопывал громадной расплющенной ступней, указывая куда-то в конец улицы. Детишки при его появлении прекратили свою игру и разбежались в разные стороны, оставив монеты валяться в песке посреди улицы.
— Надо спешить, — не отставал Наир. — Старейшины говорят, нам нужно отправиться в путь прямо сейчас.
— Я передумал, — неожиданно заявил Конан. — Мне тут понравилось и я, пожалуй, проведу у вас денек-другой. Я еще не полностью вернул себе душевное равновесие после песчаной бури, — добавил он, вспомнив одного зингарского аристократа, охранять которого северянину довелось несколько лун назад.
Желая показать свою утонченную натуру, тот изводил всех жалобами на холодный ветер, скверный оттенок любимого лакомства или случайно коснувшийся его обоняния запах конюшни. Однажды он впал в великую печаль, увидев, как дворовый пес поймал и задушил крысу. Впрочем, Конан как-то случайно услышал, как это «неземное создание» поносит своего слугу и крепко призадумался о многогранности человеческой натуры.
Киммериец уже собрался повторить, что имеет, чем заплатить за кров и еду, как вдруг понял, насколько неуместными покажутся его монеты там, где золото служит детской игрушкой, а слитком серебра подпирают мебель. Наир, догадавшись, что собирается сказать гость, разразился оглушительным хохотом.
— Ты пришел из дикарских стран, чужеземец, там где мерой гостеприимству служат предметы, изготовленные из металла. Для нас они не представляют никакой ценности, словно горсть песка у твоих ступней.
— Песка? — северянин посмотрел вниз. — Удовлетвори любопытство гостя, страж, и объясни почему он здесь такой черный?
— На твой вопрос легко ответить, гость, — сказал Наир, указывая вдаль. — Черный песок родился внутри горы как наша деревня и самые первые люди, которые жили здесь. Но чтобы сказать больше, я должен испросить дозволения у старейшин.
Повернувшись в указанном направлении, Конан и в самом деле заметил на горизонте гору, которая была того же цвета, как и песок. Находясь достаточно далеко, она нависала над поселком подобно тому, как обнесенный мощной крепостной стеной королевский дворец в Асгалуне, возвышается над домами и улицами столицы Пелиштии.
Чуть шаркающий звук шагов заставил Конана обернуться. Перед ним стоял другой из его недавних спутников.
— Ты можешь оставаться сколько хочешь, чужеземец, — сказал тот, — старейшины дозволяют это и не возьмут с тебя никакой платы. Только не покидай дом после захода солнца и не приближайся к скале, именуемой Змеиные Зубы. Это опасно. Как только ты пресытишься нашим гостеприимством, мы проводим тебя до ближайшего караванного пути.
Не менее десятка раз колесница Митры поднималась над окоемом и вновь скрывалась за песчаными холмами, но Конан пока не спешил покидать загадочное селение.
Упорство и природное любопытство не позволяли киммерийцу покинуть эти места, не разгадав, тайны.
В том, что во всем это был какой-то секрет, сомнений не оставалось. Люди, так пренебрежительно обращающиеся с золотом и прочими редкими вещами, должны обладать чем-то несоизмеримо более ценным.
В мире все относительно и если его хозяева не ценят то, что принято ценить во всей Хайбории, значит они обладают чем-то таким, перед меркнут благородные металлы и драгоценные камни.
Неожиданно Конана осенило: что может быть ценнее золота и алмазов? Конечно же то, с помощью чего можно получить этих самых ценностей, сколько душа пожелает. Иными словами, где-то в этой деревушке спрятан магический предмет вроде бездонной денежной сумы или флейты, которая начинает играть сама собой, стоит лишь приблизиться к месту захоронения клада.
Но если так и жители этого заброшенного селения могут получить несметные богатства, то что тогда держит несчастных в таком неприветливом месте? Почему бы им не наколдовать себе гору золота и драгоценных камней и переселиться в благодатные земли Зингары или Аргоса?
Впрочем, они могут и не понимать как скудна и убога их жизнь. Ведь для того, чтобы понять истинную ценность богатства нужно знать и ценить то, на что его можно потратить.
В конце концов, деньги сами по себе не представляют никакой ценности. И нужны они только для того, чтобы купить на них вкусную пищу, хорошее вино, красивую одежду, острый меч и быстроногого коня.
А к чему золотые монеты, если их негде потратить? И зачем нужны украшения, если их некуда надеть?
