кожаном пальто несколько раз многозначительно подбросил на руке пистолет.
Автомобиль остановился у железнодорожного переезда. Кунерт случайно бросил взгляд через ветровое стекло и увидел щит с надписью: «Вильгельмсгафен». Из отдельных замечаний, которыми перебрасывались оба немца, Кунерт понял, что именно в эти дни различные отделы главного командования германских военно-морских сил переезжали в Вильгельмсгафен. Вдруг водитель круто свернул вправо, но автомобиль нырнул влево, в какую-то дыру. Последовал резкий удар, и машина остановилась.
«Черт бы тебя побрал!» — выругался про себя Кунерт, когда верзила в кожаном пальто всей тяжестью тела навалился на него.
— Чтоб тебе пусто было! — проворчал штатский, сидевший рядом с водителем. — Только этого нам не хватало!
Они попали в воронку. Мужчины вышли из автомобиля и вывели Кунерта, недвусмысленно ткнув его пистолетами в ребра. Водитель принялся хлопотать у машины, но потом, тяжело вздохнув, объявил, что сделать ничего нельзя. В этот момент где-то совсем рядом послышались разрывы бомб: начинался новый воздушный налет. Небо над городом во многих местах окрасилось в кроваво-красный цвет…
В подвале одного из гамбургских домов, в котором размещался сейчас один из отделов главного командования военно-морских сил, сидел старший унтер-офицер Геллер. Недавно его перевели сюда из штаба подводных сил, и теперь он числился в штате одного из подразделений флотилии тральщиков. Сегодня случайно, только потому что привозил почту, он оказался в Гамбурге.
Забравшись в самый дальний угол бомбоубежища, Георг Геллер пытался прочесть полученное накануне письмо от Анни. Наверху, у входа, раздались шаги: кто-то спускался по лестнице. Стальная дверь отворилась, и в убежище вошли трое мужчин. Лицо одного из них было бледным и растерянным. Двое других охраняли его. Геллер тотчас же заинтересовался ими. На одном было надето кожаное пальто, другой сразу же бросался в глаза перекошенным ртом, придававшим его лицу наглое выражение, и неприятным взглядом. Этот косоротый был, по-видимому, старшим. Он сказал несколько слов верзиле в кожаном пальто. Геллер не разобрал что, но увидел, как тот утвердительно кивнул головой. После этого косоротый быстро вышел из убежища через второй выход, ведущий наверх, в штаб.
Тем временем третий мужчина подошел к Геллеру и сел рядом с ним на скамью. Свободных мест в убежище почти не было; здесь находилось много солдат и гражданских, забежавших с улицы, чтобы переждать очередной налет.
Кунерт осмотрелся. Несмотря на скудное освещение, побеленные стены убежища после многочасовой ночной езды показались ему светлыми. Они напомнили ему белый чистый потолок над больничной койкой в госпитале на Арубе.
— Аруба… — пробормотал он.
— Что вы сказали?
— Ох, нет, ничего, это я просто так. Про Арубу вспомнил. Есть такое гнилое место в Вест-Индии. Настоящая дыра. Лежал я там в госпитале… у американцев…
Геллер покосился на человека в кожаном пальто, стоявшего у входа, и, чуть двигая губами, шепотом спросил:
— Ты с ним?
— Гм… влип я в историю…
— Ты моряк? — опять шепотом спросил Геллер.
— Плавал на одной посудине… потопили ее… «Хорнсриф», может быть, слышал?.. Я один остался в живых…
На какое-то мгновение Геллер оцепенел. Затем, глотнув судорожно слюну, спросил:
— Черт возьми, постой-ка! Так ты, значит, Кунерт, которого обменяли на американцев? Я слышал в штабе кое-что об этом. Ты, наверно, знал на «Хорнсрифе» Геллера? Это мой брат…
Кунерт посмотрел в лицо Геллеру. Потом сказал:
— Все погибли…
Долгое время оба молчали. Верзила в кожаном пальто открыл дверь и вышел. Он встал так, чтобы видеть все происходящее внутри.
Снаружи бухнуло где-то еще раз.
Вдруг Геллер оживился:
— Ты… послушай… Тебе надо удрать отсюда, пока не поздно! — прошептал он, наклонившись к Кунерту.
Моряк вопросительно посмотрел на него.
— Слушай и запоминай хорошенько: Гамбург, Белльвю, тринадцать… Там живет моя невеста… Анни Ратьен… Белльвю, тринадцать…
Он тихо, в перерывах между разрывами бомб, объяснил Кунерту, что второй выход из бомбоубежища ведет в штаб. Надо выскочить наверх, сразу же свернуть влево и спуститься вниз по лестнице к главному выходу. За, дверью будет стоять часовой. Но, если быстро пробежать мимо него, он не успеет сообразить, и темнота скроет тебя. А этого типа в кожаном пальто он, Геллер, как-нибудь заговорит. Чтобы Кунерт хорошо запомнил адрес, Геллер показал ему конверт. Проклятье, в этот момент верзила в кожаном пальто повернулся…
— О чем это вы треплетесь друг с другом? — спросил он грубо. Люди, сидевшие в убежище, подняли головы и посмотрели на него. Они все сразу поняли.
— Разве нельзя разговаривать? Я ему только о своей невесте рассказывал. Она мне письмо прислала…
В подтверждение своих слов Геллер показал конверт. Тот схватил его и, осмотрев со всех сторон, пробурчал что-то под нос и бросил письмо на колени Геллеру.
— Я запрещаю тебе разговаривать с ним, ясно?!
— Тогда повесьте ему на шею вывеску! — проворчал Геллер и, повернувшись, сел вполоборота к Кунерту. Мужчина в кожаном пальто, казалось, хотел что-то возразить, но смолчал и снова повернулся к двери, явно выражая нетерпение. По его мнению воздушный налет слишком затянулся.
— Все ясно? — прошептал за его спиной Геллер, нагнувшись к Кунерту. Моряк кивнул головой. Какое- то мгновение оба пристально смотрели друг другу в глаза, потом Геллер встал и медленно пошел к выходу. Он остановился около двери, рядом с гестаповцем, так, чтобы тот не мог видеть, что делается в убежище.
— Да, чертовски долго сегодня что-то тянется. Должны были уже, кажется, сбросить все «яйца»… — произнес он негромко.
Мужчина в кожаном пальто не ответил. Он молча курил. Геллер тоже решил закурить. Так стояли они минуты три — четыре, и вот наконец завыла сирена. Отбой!
Убежище вмиг ожило. Поднявшись, люди устремились к выходу. В этот момент мужчина в кожаном пальто обернулся. Он попытался прорваться сквозь лавину спешивших к выходу людей, чтобы войти в убежище. А Геллер в это время незаметно смешался с толпой, которая вы несла его наверх. Уже на улице он услышал громкие ругательства, раздававшиеся в почти опустевшем убежище. Геллер ускорил шаг, и вскоре его фигура растаяла в непроглядном мраке ночи. Побег Кунерта, кажется, удался.
Моряку действительно повезло. Когда Геллер загородил спиной выход, он встал. Быстро осмотревшись вокруг, он убедился, что ему никто не помешает. Несколько человек подняли головы, посмотрели на него, но тут же опустили глаза вниз. Они не хотели ничего видеть.
Кунерт выскочил через второй выход, промчался по лестнице и оказался в узком коридоре. Как и предупреждал его Геллер, у выхода стоял часовой. Воздушный налет нагнал, видимо, на него страху, и он стоял, плотно прижавшись к стене.
Кунерт проскочил мимо него, и через секунду— часовой даже не успел сообразить — темнота скрыла его. Он бежал беспрерывно повторяя: «Белльвю, тринадцать! Белльвю, тринадцать!» Когда наконец прозвучал отбой, он был уже далеко. Теперь ему легко было затеряться среди людского потока, словно ручейками выливавшегося со всех сторон из бомбоубежищ на улицы.
Спросить у кого-нибудь, как добраться до Белльвю, тринадцать, моряк побоялся. Он решил идти по направлению к порту. Улица шла теперь вниз. Она вывела Кунерта на огромный пустырь. Повсюду виднелись сараи и длинная изгородь какого-то большого склада.
